Помимо Самины, вопросы задает еще и ученая матушка Иоланда – только у нее все выходит мягко, просительно так. Я непроизвольно улыбаюсь в ответ и отвечаю:
- Никак нет, сестра Иоланда, не называли. Вернее, жрец пытался, да не успел: только и выдавил что-то вроде «пресви…»: не ведаю, имя ли это, чин ли, обращение… А ландскнехты, они, мнится мне, были разозлены, что их так подставили, втянув в провальный поход и потом попросту бросив нам на растерзание даже без попытки помочь.
Старшая рамонитка на мой ответ, почитай, никак не отреагировала, оставляя меня теряться в догадках, зачем вообще ей это было надо. Недолго, впрочем – следующая фраза все расставила на свои места, запутывая еще больше. Казалось бы, при таком подходе правильным решением будет оставить Бьё в тылу, а меня, как персону необходимую, взять с собой. Но вот фразочка «хотя бы одну надо вернуть живой» недвусмысленно свидетельствовала, что в поход мы пойдем обе. Ни-че-го не понимаю! Это уже какие-то свои, командирские решения, для понимания которых надо иметь хотя бы нашивки десятницы.
Собственно, мои подозрения быстро подтвердились: и я, и Бьянка в состав отряда зачислены. Только вот Командора почему-то решила ограничиться тем, что приставила к нам свою заместительницу и ученую сестру Иоланду: с хрена ли, спрашивается, только двоих, а не хотя бы полноценный десяток ветеранш, готовых пустить этих кондотьеров под нож, как надоевшего петуха? Я положительно не могла понять ход мыслей рамонитки.
Хотелось задать немало вопросов, выяснить, что да как, с какого рожна были приняты такие решения, но я – девочка умненькая, и предпочла запихать язык поглубже между полужопков и не вызывать новый приступ негодования у заместительницы, которой и без того еще долго буду мозолить глаза. Почему я смолчала? Да все просто: даже моего разумения хватало, чтобы понять, что слова ничегно не изменят. Дан приказ – рядовая Росита, изволь выполнять.
В конце-концов, делов-то: сколько я этих бородатых прирезала прежде, чем меня… ну убили, да, убили все же! Вот и с этими справлюсь, куда я денусь. Надо только еще один глаз отрастить на затылке, и следить за сестренкой в три глаза, чтобы не случилось что. Главное, делать это незаметненько, как мышка в подполе, иначе моя любовь мигом надает мне по ушам за излишнюю, по ее мнению, заботу. А оно мне надо? То-то же!
Пока Командору отвлекла какая-то «чернильница», я прислушалась к урчащему животику и, наклонившись к Бьё, прошептала, косясь одновременно на начальство:
- Жрать хочется… Вот даже уже не есть! Как думаешь, есть шанс попросить этих, - я кивнула на сторону, - организовать нам… ну, хотя бы паек в дорогу! Не думаю, что они расщедрятся покормить нас от пуза сейчас, да и времени терять не хочется. Придется есть в седле, а это, я тебе доложу, удовольствие ниже среднего!
Я печально вздохнула, представляя, как мне в таком состоянии еще и в седле трястись:
- Эх, дела наши солдатские… Как бы еще заронить командиршам мысль, что с песней оно и идти приятнее, и на привале отдыхать комфортнее? Я бы мандолину с собой попросила, да где ж ее возьмешь? Ну или флейту хотя бы… Может, послушниц этих спросить? Вдруг у кого из сестер, кого с поля боя принесли, с собой была? Ну, а вдруг?