- Тихо, тихххо ты, опять отключишься же, - озабоченно комментирует Элисса попытки Роситы встать, однако быстро понимает, что пытаться ее удержать - значит сделать еще хуже. - Ничего, военная, теперь еще лет сто дымить будешь. Вот только...
И тут начинает свой рассказ Росита.
Лицо младшей сестры престарелой следопытки, Миланы, приобретает выражение полнейшего непонимания. Взметнувшиеся было вверх в очередном приступе изумления брови бессильно опускаются, и она лишь оглядывается с надеждой на Элиссу, которая должна вот это все объяснить и разжевать. Калечная воительница же, наблюдая за разговором Искорок и нежданно вернувшейся рамонитки, выпрямляется, чуть отступает и с хмурым видом скрещивает руки на груди. Первое, что она поняла - тот очевидный факт, что близняшки пылают друг к дружке совсем не сестринскими чувствами. Влюбленности такого рода не были под Куполом большой редкостью для отроковиц, однако считались признаком сердечной незрелости, и о подобных эпизодах не распространялись даже в содружествах самых свободных нравов. Будь у старушек построже с воспитанием - они могли бы и возмутиться сцене, устроенной Искрами, однако казарменная жизнь очень хорошо приучает не совать свой нос в чужую постель и чужие дела: без умения вовремя отвернуться или выйти, как прекрасно знала Росита, выживание в тесных кубриках Старой Крепости бывает откровенно затруднительным. Впрочем, рассказ девушки о встрече с "мамой Аэлис" в любом случае сразу же заставляет забыть о всяких несущественных подробностях личной жизни близняшек.
Репутация Искр под Куполом была... известно, какой. Одни Сестры снисходительно-иронично отмахивались от претензий дочерей одной матери на родство с Богиней, других это откровенно выводило из себя, однако большинства эта тема напрямую не касалась. Верующие в Рамону и Аэлис могли по-разному толковать те или иные моменты их учения, в рамках единой религии под Куполом возникали зачастую весьма неортодоксальные направления - и, в отличие от внешнего мира, их никто не записывал в "ереси" и не пытался давить в зародыше, так что и убеждения части Искр в своей божественной природе многие воспринимали именно как религиозные. Другое дело, что мало у кого из непричастных вызовут энтузиазм проповеди маленькой группы чародеек об их личной избранности и особости. В общем, на практике среди подобных Росите и Бьянке было мало таких дурочек, что выходили бы на площадь и орали во весь голос "я - дочь Богини!", однако именно такие получали свою долю весьма спорной известности и влияли на отношение к Искрам в целом...
Иоланда машинально вслушивалась в слова близняшек, отмечая детали. "Старшая гарнизона Жанетт" - значит, девочка из кадровых воительниц, ибо эта самая Жанетт, если ей не изменяла память, со своим подразделением стояла в Вересковой Лощине. Эту деревушку Иола посещала лет семь назад, прослышав, что там живет одна из носительниц аутентичного бреннского языка - доимперского наречия Мидгаллии, превратившегося со временем в тайную речь друидов. Увы, ее путешествие оказалось погоней за призраками, так что, убедившись в этом, она попросилась заночевать в расположении местного гарнизона (трактиром для путешествующих по служебным делам, вроде тех, что существовали в Выперках и Старой Болотине, эта деревушка за малыми размерами так и не обзавелась). Быть может, Иола даже видела мельком эту девочку, хотя сомнительно - очень уж молоденькой она выглядит, два-три года на службе, не больше. Эти детали, впрочем, явно не имели критического значения на фоне всего сказанного про видение и "маму Аэлис". Искры, стало быть. Вторая близняшка, бардесса со знаком Коллежа на одежде, очевидно, тоже была свято убеждена в своем божественном происхождении. Хм, бардесса? И тут невидимые шестеренки в голове Иолы, гоняющей параллельно диалогу здесь и сейчас совсем другую мысль, словно щелкнули, встав в нужное положение. Она вспомнила.
Одержимость дэвами является зачастую порождением отчаяния и страданий. Женщина, насилуемая взводом озверевших наемников до смерти, кричит от боли и бессилия, богохульствуя - и открывает свою душу безумной сущности, что уничтожает разом всех обидчиков. Другая, обвиненная в ведовстве, сгорает заживо на костре, и призывает порождения Хаоса в свое тело, выжигая вместе с собой пару городских кварталов. Подобные случаи, впрочем, исчезающе редки, обычно одержимость принимает формы относительно скрытые, однако отчаяние все равно является ее основной первопричиной. Отчаявшиеся же женщины часто бежали в направлении Купола, где униженным и обиженным всегда предоставлялся приют и убежище. И это превращалось в проблему, если с обидами и унижением беженки несли в себе зародыш одержимости. Скверные и кровавые случаи с участием одержимых привели в то время к созданию при Храме Рамоны специального отряда, занимающегося проверкой всех новых Сестер - и отряд этот спас в свое время немало жизней. Однако в какой-то момент эта угроза сошла на нет. Новые одержимые попросту перестали появляться в окрестностях Купола. Почему именно в те годы - оставалось нерешенным вопросом уже лет восемьдесят. Однако сейчас, увидев знак Коллежа на одежде одной из близняшек, она вспомнила о версии, которую продвигали как раз там: дело в том, что исчезновение одержимых совпало по времени со становлением содружества Анаэрины и с появлением в Закуполье существенного количества бродячих бардесс. То есть некоторые из последовательниц Преславной Примы считали, что присутствие бардов вызывает у отродий Хаоса ужас, заставляя тех держаться подальше от места их пребывания - ссылались они при этом на старые бреннские легенды и туманные места из знаменитых Катренов - сборника стихов основательницы Коллежа, которые многие почитали как пророчества. Версия эта выглядела, мягко говоря, натянутой и неубедительной, но проблема была в том, что оба Храма так и не смогли выдать за эти годы внятного объяснения феномену исчезнувших одержимых, так что и этот момент в истории Купола оставался вопросом личной веры.
Тем временем Элисса, прокашлявшись, подала, наконец, голос - обращаясь, что неудивительно, к вошедшей и вмешавшейся жрице Рамоны:
- Послушай, ученая сестра... Иоланда, верно? Ты, я вижу, женщина бывалая, в божественном смыслишь всяко лучше нас, темных. Так что помоги уж рассудить, что да как, раз так вовремя зашла. Но попервой, прежде чем мерековать за это дело, глянь-ко на рану нашей болезной - очень уж она меня удивила... А ты, "тяжелораненая", повремени-ка бежать сломя голову: надо будет для Купола - мы тебя и на закорках куда положено снесем, а пока подбородок вверх задери и дай жрице себя осмотреть...
***
Самина удовлетворенно кивнула, хмуро усмехаясь.
- Я тоже надеюсь, что не понадобится. Лет десять я бы еще вас всех побесила... Однако, на тот случай, если меня разжалуют и отправят убирать дерьмо в конюшнях пожизненно - ты должна кое-что уяснить. Правила игры теперь, после этой бойни, круто меняются. То, что произошло сегодня - результат наших ошибок, нашей самоуверенной экспансии без оглядки на собственные силы. Не знаю, какие резоны были у культистов, но они сумели собрать такую силищу лишь по одной причине: потому что мы наглухо перекрыли Виа Ильдеци. Перекрыли дорогу, которая связывает Южную и Центральную Мидгаллию, тем самым заставив обратить на себя внимание... раньше времени. И заплатили за это жестокую цену. Теперь же - теперь нам придется искать контакты и компромиссы с косматыми. С теми из них, кто заинтересован в компромиссах и любит... да хотя бы золото, больше, чем ненавидит нас. Придется учиться говорить и торговать там, где раньше было достаточно умения быстро резать глотки. Не то чтобы от Командоры храмовых воительниц в этом деле много зависело, но, став большой начальницей, ты должна будешь научиться мыслить как истинная Старшая. Понимаешь?