Положив руку на острое плечико Бье, чтобы снова не завалиться на бок, я выслушала ответ пожилой целительницы. Та выглядит мрачной, что и не удивительно: сколько же им, лекаркам, пришлось смерти и боли перевидать-то! Если даже я в своем дохлом состоянии поняла, что количество погибших сестер исчисляется скорее сотнями, чем десятками, и ужаснулась, то им каково, видящим ввочию все последствия злобы Бородачей? Не-ет, об этом лучше не думать. А еще лучше сделать так, чтобы подобная сеча никогда больше не повторилась – ни в течение моей жизни, ни во всем будущем Купола. И вот для этого я должна встать на похожие на ватные ноги.
- Спасибо! – киваю сдержанно, а то голова – словно треснутый горшок: дернешь, и он рассыплется на тысячу осколков. – Мы все равно пойдем…
Меня не слушают, начав осаждать вопросами. Ага, ну и наивная я! «Пойдем» - да кто ж меня после таких откровений отпустит сразу? Я хоть и сказала, что времени в обрез, но как остальным в это так вот с легкостью поверить? Очнулась раненная дурында, и начала сразу нести пургу. Даже если не цену себе набивает, а заблуждается добросовестно, то все равно хрен редьки не слаще, верно? Так что если попытаюсь наплевать на вопросы и пойти искать Командору сама-два, то все одно остановят и допросят. Э-эх, что в лоб, что по лбу! Придется говорить…
Поерзала, поудобнее устраиваясь, прищурилась, чтобы собеседницу получше рассмотреть. Бабушка как бабушка, не воительница - единственное, что могу понять. Добрая, вроде бы, хоть и кажется строгой - но оно понятно. Смежив веки, чтобы ни на что не отвлекаться, отвечаю размеренно:
- Встреча была не тут: не на поле боя, в смысле. Меня в схватке, кхм, тяжело ранили… - нет, не убили, не хочу и не буду в это верить! Я же не восставшая мертвячка, я – живая и теплая!, - …тяжело, значит, ранили, и я очнулась уже не тут, а в неком Нигде, похожем на Наше Место, - дергаю головой, указывая на сестренку. – А там – мама, окровавленная, страдающая, Рамону зовущая … - меня передергивает от воспоминаний о глубоком ужасе, заполонившим меня, когда пришло осознание, что Подательницу Жизни кто-то безумный и злобный ранил, и я снова инстинктивно вцепляюсь в плечо любимой, как в последнюю надежду.
Сглотнув сухие слезы, продолжаю:
-Она пришла в себя, скорбящая, как ива над ручьем, даровав мне знание видением и своими разъяснениями: Купол и она сама в такой опасности, как никогда допреж. И я словом прямым, как меч осоки, поклялась помочь всем, чем могу, все отдать, что имею. И мама Аэлис вернула меня сюда… - запинаюсь, - сознание мое вернув, в смысле, чтобы я могла предупредить. И помешать Косматым. Но, простите, подробности доложу только старшим начальницам, раз Мудрая Воительница отбыла. Ну или своим непосредственным командирам: старшей гарнизона Жанетт, либо десятнице Мириам.
...Понимаю, что на нервах опять ударилась в поэтично-природные сравнения: никак от этой привычки не избавлюсь. Поверят мне после таких речей, н-да... Решат, что девочка уж больно восприимчивая, и все, пиши пропало. Эх, ну что же я не умею говорить четко и просто, как и подобает солдатке?
Киваю старушке, давая понять, что сказала все, что могла. Принимаю вертикальное положению, держа ноги на ширине плеч, чтобы снова не плюхнуться на койку. Сжимая изящную кисть Бьянки, уточняю:
- Люб… Сестрен, поможешь поискать командору?