Разрешено идти, отчего жрица даже... будто бы чувствует некое облегчение. Дело не в том, что ей было трудно общаться с более старшими по званию, но к полевым условиям нужно было ещё привыкнуть. Это, в конце концов, было далеко позади для Иолы: ночлеги в палатках, переписывание бумажек на коленке, да даже драки при необходимости — об этом женщина уж давно забыла! А одна мысль, что ей удасться поработать с переводами, даст ей возможность сделать глоток чего-то привычного. Вернёт, так сказать, в колею.
Пожалуй, учитывая, что происходит вокруг них... это звучало действительно неплохо.
Иоланда не тратит лишних секунд, разве только задерживается около Киры на долю мгновения, осторожно перекладывая руку на её предплечье:
— Будь осторожна, ладно? — поджимая губы, Иола смотрит на неё пронзительным взглядом голубых глаз, чуть задирая подбородок выше из-за разницы в росте, но тут же смягчается в лице, опуская ладошку. Конечно она волновалась. Какая разница, сколько лет прошло? Разве это имело когда-то значение? Сердце Иоланды всегда пропускало лишний удар, когда жрица слышала имя Киры параллельно какому-либо из «опасных», по её мнению, дел.
Сейчас так вообще всё было слишком непостоянным.
Она коротко прощается с Командорой, желая им обеим сил Рамоны, и торопиться покинуть полянку, отправляясь назад. По пути она морщит нос: как будто бы она пропустила что-то важное, пока вчитывалась в бумаги, но надолго эту мысль в голове не оставляет, сосредотачиваясь на своих размышлениях, крепко сжимая в руках пергамент. Ах как бы ей хотелось сейчас совсем на секунду оказаться среди запыленных книжных стеллажей, старых фолиантов, а то и собственных записей, может быть ей что и удалось вспомнить? Язык — это одно, но содержимое письма до сих пор не давало ей покоя...
Повезло: сесть есть куда, однако торопливость свою она преуменьшает, начиная двигаться более плавно, стараясь не задевать ничего на своём пути. Она оглядывает людей внутри: и «пациентов», и тех, кто помогает последним встать на ноги, — Элисса была здесь и Иола взглянула на неё мягче — осторожно кивая головой каждому, кто встречается с ней глазами. Иоланда толком не спрашивает разрешения, но при этом дёргает бровью в удивлении: судя по тому, что раненых начали приносить уже сюда, значит, места в основном лагере уже и нет.
Плохо дело. От одной мысли, сколько павших окажется после пересчёта, сдавливает сердце, отчего ей приходится мотнуть головой из стороны в сторону. Не сейчас. Подумает об этом кошмаре перед сном, если у неё, конечно, вообще получится поспать в ближайшем будущем.
— Я займу часть... — всё же решает убедиться в том, что никому не помешает, она обращается к Элиссе вновь, а затем замолкает, широко раскрывая глаза. Сначала она не обратила внимание толком на происходящее на койке: слёзы девочки, впивающуюся в плечи второй, едва разборчивый лепет, но затем...
Встретила Аэлис? «Мама всё рассказала»? О чём она говорит и что за весть, которая, судя по всему, едва ли выглядит счастливой учитывая серьёзные интонации девушки на койке, что не может просчитать правильное количество пальцев?
— Командора собирается отправиться обратно на поле... прошедшей битвы, но вскоре вернётся, — она хмурит брови прежде, чем замолкает, неуверенная в том, что вообще имела право выпалить планы вышестоящего «начальства» так легко и первым встречным, однако рот открылся сам по себе раньше, чем она Иола успевает подумать. Жрица так и застывает не усевшись на стул, пусть и успевая положить полураскрытое письмо на столешницу. Её лицо становится более строгим: так действительно не шутят.
— Что ты имеешь ввиду под «я встретила Аэлис»? — Иола делает паузу, — Аэлис здесь уже нет, как и Рамоны. Когда ты её встретила? — Иола вновь сжимает губы, морщась, как будто от неприятного укола в подреберья. Учитывая, что Иоланда прибыла позже, высказывать такое в стопроцентном мнении она не могла: в самом деле, не видела же, как богиню отправились спасать под Купол, но слухов успела набраться достаточно, чтобы поверить сёстрам.
А эта девочка утверждает обратное?