Сестренка отстранилась, поднимаясь. Я тут же потянулась за ней: изо всех сил, полным напряжением всех членов. Казалось, вот еще немного, и я смогу подняться, выпрямиться и пускай не гаркнуть, но просипеть хотя бы: «Живая я, не волнуйся, солнце!». Боль разрезала все тело изнутри, снова взорвались легкие удушающим жаром – все силы ушли на подъем. И, кажется, я даже смогла еле слышно простонать – но за громкими голосами этого пищания никто не услышал. Левой рукой я даже смогла сжать пальцы в кулак, вцепившись в траву, как в последнюю надежду – ну, по крайней мере, мне казалось, что смогла: почти сразу же вся рука онемела, и отрежь мне ее сейчас, я бы и не почувствовала.
Открытый сухим глазам мир потемнел, закачался, как ивовые ветви в шторм – усилия не прошли даром, и мне стало по-настоящему дурно. В висках словно поселилась безумная ковательница, почувствовавшая себя бардессой, а наковальню – барабаном: судя по перестуку, она репетировала что-то задорно-плясовое, от чего хотелось заткнуть уши и свернуться клубком. А я даже поморщиться не могла – любая попытка двинуться причиняла дэвову боль. И снова мне оставалось только тихонько и осторожно вдыхать столь приятный, столь живительный и желанный воздух, и ощущать, как проходят паршивые иглы в легких.
Как сквозь вату, я слышала, как какая-то малохольная орала, что Бьянка сошла с ума: совсем страх потеряли – заявлять такое. Будь в моей воле, я бы за такое отвесила бы истеричке добрый подзатыльник, чтобы не смела трещать не по делу, и пригрозила бы в следующий раз замотать болтальник вокруг шеи нумантийским платком. Но разоряться и думать, как бы я поступила, можно было сколько угодно – сейчас я даже комара с носа не сгоню.
«И все-таки, - вцепился в слова мутнеющий разум, - с чего она так решила? Или априори считает, что сестренка не поверит в мою гибель и будет убеждать всех в обратном? Ну-у-у… Возможно. Тогда ой-ей-ей! Хотя нет, постой-ка! Просто тогда проверит другая сестра и убедится, что я еще живая! Без паники, без паники, Сита – сейчас они наорутся и все решится. Все решится, ведь правда же? О, Богини, да сниспошлите вы им, наконец, разум и решительность, пускай делают, а не помелом машут!».
Я постаралась успокоиться, насколько это, конечно, возможно, и дышать равномерно. А пока меня не подводит только слух – внимать сказанному и нетерпеливо ждать, когда до каждой присутствующей, сколь бы тупой она не была, дойдет, что Бьянка права, и я еще не отправилась в мир иной. Мысль о том, что повторной проверки не будет, я старалась гнать от себя куда подальше – иначе сумасшедшей будут называть не любимую, но уже меня саму, причем вполне обоснованно.