Бьянка и Росита. День Боли и Гнева. Сестринская могила.
Два года назад Бьянка и ее однокурсницы готовили свой дипломный спектакль - финальный совместный проект, по итогам которого они получали статус полноправных бардесс.
В большинстве сестринских содружеств выпускные экзамены такого рода, как правило, носят индивидуальный характер - каждая ученица демонстрирует свои собственные знания и умения, и по итогам испытаний решается, в каком статусе она войдет во взрослую жизнь. Но Коллеж имел свою специфику: хотя к старшим курсам каждая будущая бардесса избирала определенную специализацию, однако истинная последовательница Анаэрины обязана была в должной мере владеть всеми свободными искусствами, поэтому свои дипломы они получали по результатам совместной работы. Театральная постановка, сочиненная и сыгранная с нуля, давала возможность раскрыться всем их навыкам: поэтическим, музыкальным, хореографическим, магическим, в конце концов, организационным: для массовки в спектакль привлекались те самые участницы деревенской самодеятельности, которых Бьянка и ее сокурсницы натаскивали на практике.
Тема спектакля была не слишком оригинальной - героическая и трагическая история Восьмого Рейда Свободы, когда не меньше трех десятков воительниц и храмовниц погибли в лесах Оксилонии, прикрывая путь колонны беженок. Сохранив в целом известную из боевых донесений фабулу, будущие бардессы сдобрили ее пафосными стихотворными диалогами и монологами, зажигательными танцами с мечами, живописными декорациями и эффектными магическими фокусами - словом, всеми положенными атрибутами увлекательного зрелища. Зритель, плохо учивший историю в школе, должен был до конца надеяться, что главная героиня, командующая сводным отрядом рамонитка Катарина (в исполнении белокурой красавицы Шарлотты) останется все-таки жива, что помощь придет - напрасно, увы: храмовница в конце погибает, пронзенная десятком вражьих мечей, но перед смертью в финальной четырехминутной арии, орошая подмостки потоками иллюзорной крови, она завещает Сестрам свою любовь к Куполу и Богиням, уверенная в победе и торжестве их святого дела... Словом, такой себе, не хватающий звезд с неба спектакль воспитательного жанра, к которому многие бардессы, чего греха таить, относились с нескрываемой иронией. Однако выпускницы были вполне довольны - постановка получалась добротная, особенно для студенческого проекта, и Бьянка надеялась на высокую оценку их общего и индивидуального мастерства, и на то, что в итоге попадет в труппу Летнего Театра, минуя утомительную стадию сельских праздников: уж что-что, а ее часть работы, связанная с магическими спецэффектами, была исполнена на высшем уровне, такого разнообразия чар не было даже у специалисток с двадцатилетним стажем. Спасибо маме Аэлис за уникальное магическое наследие...
И вот, наконец, наступает день премьеры - ставятся декорации, переодеваются актрисы, последние наставления получает массовка. Но тут в гримерку заходит наставница курса, прима Элеонора, и огорошивает их известием о том, что на спектакле будет присутствовать последняя из оставшихся в живых воительниц, участвовавших в том походе. Это шокировало всех: Элеонора славилась своей любовью к нестандартным задачкам и обожала ставить учениц в неудобное положение, из которого надо изящно и лихо вывернуться (важнейшее качество для бардессы), однако такого удара выпускницы не ожидали даже от нее. Девушки почувствовали себя малолетками, застигнутыми за каким-то постыдным делом, перед глазами настоящей участницы той кровавой истории всех их выдумки, сюжетные повороты, магические эффекты - все это показалось чем-то нестерпимо позорным и нелепым. Паника охватила и Бьянку, и всех ее сокурсниц, и лишь остатки бардовской гордости позволили им все-таки выйти на сцену и начать представление. На остатках воли и самообладания, как ей показалось, они и отработали весь спектакль - хорошо еще, что игравшие косматых девчонки из массовки с накладными бородами были не в курсе ситуации, и падали под ударами мечей главных героинь со всей старательностью, пока эти самые главные героини ломали глаза, косясь на зрительниц и пытаясь уловить презрительно-недоуменный взгляд той самой престарелой воительницы, перед которой они ломали эту нелепую комедию...
И все-таки представление дошло до своего завершения. Беженки были спасены, а смертельно раненая рамонитка, стоя на одном колене и опираясь на свой меч в окружении полчищ поверженных врагов, пропела финальную арию, и ее душа, наконец, покинула истерзанное тело со всеми положенными визуальными эффектами, за которые отвечала, само собой, Бьянка. А после выхода на поклон за кулисы вновь пришла Элеонора, и привела с собой ту самую воительницу, встречу с которой с таким содрогание представляли себе юные бардессы последние пару часов. Однако реакция этой старушки, назвавшейся Адиной, потрясла их куда больше, чем сам по себе "сюрприз" от наставницы.
Бабушка Адина, как оказалось, побывала в театре впервые - и была потрясена до глубины души. Размазывая слезы по морщинистым щекам, эта бывшая солдатка, давно оставившая военную службу ради крестьянской жизни, причитала только: "Какие же теперь в армии замечательные девчата, какие храбрые, сильные, смелые, а в наше-то время..." Из разговора с ней выяснилось, что малокультурная и с трудом освоившая в свое время грамоту женщина не только приняла за чистую монету условности театрального представления, но и не смогла соотнести происходящее на сцене со своей собственной жизнью, посчитав, что нынче вот так воюют и умирают защитницы Купола. Готовившиеся к строгому разбору своей постановки на составные элементы со стороны наставницы и Старших Коллежа, юные бардессы впервые в своей жизни столкнулись с подлинным катарсисом и узнали реальную силу искусства.
Итоговый разбор, на котором выпускницы все-таки получили порядочно на орехи, состоялся потом, хотя в целом все прошло благополучно - Бьянка вместе с дипломом получила ожидаемое назначение в Летний Театр, еще три девочки, в том числе и Шарлотта, также сумели перепрыгнуть через стадию деревенских праздников, однако впечатления, полученные от встречи с Адиной, оказались столь сильны, что смазали даже радость от завершения обучения и вступления во взрослую жизнь. И на ночной попойке в честь всех этих событий девушки очень долго спорили об искусстве, его силе воздействия и значении в жизни Купола. Показательно, что к утру, как выяснилось, они уговорили меньше половины приготовленного заранее вина...
***
Лет через пятьдесят, когда повзрослеют внучки тех, кто выжил и погиб на поле у Выперок, об этой битве сочинят величественные поэмы, пронзительные баллады, вдохновляющие пьесы - и девочки, которые будут расти в те прекрасные времена, наверное, станут отчаянно жалеть, что им не повезло родиться так поздно, не довелось стоять плечом к плечу с легендарными воительницами прошлого, не пришлось лично задать трепку косматому воинству и стать героинями Купола. Через полвека, несомненно, так и будет. Потому что самые жестокие раны все равно заживают. Потому что жизнь все равно продолжается, даже когда кажется, что она кончилась.
Эта мысль не давала Бьянке сойти с ума сейчас, в окружении сотен тел павших Сестер, пока к железистому вкусу крови, так явственно ощущающемуся на языке, подмешивался сладковато-тошнотный аромат разложения. Это только кажется, уверяла себя бардесса, слишком мало времени прошло даже для жаркого июньского дня - и все равно она продолжала дышать через рот, периодически продавливая вниз подступающий к горлу ком.
Вопросами жизни и смерти под Куполом ведали, как известно, жрицы Храмов. Похороны погибших в бою возглавляли, как правило, рамонитки, умерших же от старости отправляли в последний путь ученицы Аэлис. Бардессы участвовали в этих церемониях больше на подхвате, например, пели соответствующие случаю прощальные песни (далеко не все храмовые сестры обладали приличными вокальными данными). Однако сейчас, после ранения Аэлис и ужасающих потерь среди жриц Рамоны, именно Коллежу пришлось взять на себя задачу погребения павших в самой жестокой битве за всю историю Купола.
Сводный отряд ополченок Первопоселения, в который была включена практически в полном составе труппа Летнего Театра, поспел к полю боя в переломный момент, когда атаковавшие строй косматых Сестры погибали в полуокружении, зажатые с трех сторон, а Рамона разбиралась с засевшими на холме церковниками. Они, ясное дело, без колебаний ринулись вперед, на выручку своим, но вряд ли могли бы оказать существенную помощь - слишком чудовищную массу войск пригнал сюда мидгалльский король, возможно, под Куполом вообще не было столько здоровых и боеспособных женщин, чтобы уравнять силы. Однако в сражение вмешалась Рамона, расправившаяся с угрозой митрианских жрецов и ворвавшаяся с тыла в ряды бородачей кровавым смерчем. Смерч - это в буквальном смысле, облако кровяных телец поднималось следом за разрубающей туши мужиков Богиней на десятки футов вверх, оставляя в воздухе характерный железистый привкус. Но кое-какую картину произошедшего в те минуты Бьянка составила лишь потом, из разговоров со своими коллегами, на поле боя же у нее не было времени рефлексировать - нужно было жечь живьем тварей, покусившихся на жизни ее Сестер, щедро сея смерть силой, полученной от рождения и приобретенной за долгие годы учебы в Коллеже. Она и жгла, ибо даже сейчас, когда чаша весов окончательно склонилась на сторону защитниц Купола, косматые все еще яростно сопротивлялись, нанося потери неопытным ополченкам. Метнувшаяся вперед, безрассудно размахивая шпагой, Шарлотта, ее сокурсница и гениальная арфистка, глупо теряет правую руку, и тут подбежавшая к ней для оказания помощи Бьянка понимает, что исчерпала свои магические силы, и кровь коллеге она может остановить лишь подручными средствами. И, пока она кое-как перематывает руку впавшей от болевого шока в прострацию Шарлотте, пока, пытаясь перекрыть шум сражения, зовет кого-нибудь с болеутоляющими снадобьями - бой откатывается куда-то в сторону вместе с запаниковавшими космачами и разъяренными Сестрами. Для Бьянки на этом сражение закончилось.
***
- Лита, дочь Эльмы и Гудрун, Вторая Копейная рота! Славная Сестра, мы запомнили твое имя! - провозглашает глубоким контральто стоящая над котлованом с мертвыми телами Ирис, актриса Летнего Театра, прославившаяся, впрочем, куда больше своими балладами, чем сценической игрой - самая, быть может, узнаваемая бардесса на сегодняшний день. Замотанное в рогожку тело передают вниз и укладывают рядом с соратницами, а возглавляющая церемонию бардесса уже читает, словно по партитуре, следующее имя из списка.
Решение хоронить погибших на месте, в удачно подвернувшемся недокопанном котловане под оросительный пруд для виноградников, которыми славились Дальние Выперки, было на самом деле выбором из двух зол. В условиях неизвестности, когда очередная атака косматых могла смести хлипкие заслоны Сестер на восточной дороге, обезумевшие от горя матери и жены, прорвавшиеся сюда за телами своих родных, могли довести дело до полной катастрофы. Удержать же их могла лишь божественная сила. И такая сила была у Рамоны, ушедшей с телом Аэлис под Купол. И, пока ополченки, взявшиеся за заступы и лопаты, наспех расширяли яму под огромную сестринскую могилу, бардессы занимались проверкой тел, сортировкой на опознанные и неопознанные, составлением списков погибших и руководили непосредственно погребением. Среди тех, кто обходил новые и новые поставляемые с поля боя трупы, была и Бьянка.
Она наклоняется перед очередной воительницей с пробитым, видимо, стрелой глазом, и подносит к ее губам полированное лезвие кинжала. Большинство ее коллег пользуются для этого карманными зеркальцами, однако Бьянка забыла свое в театре во время торопливых сборов. Впрочем, красивый и очень дорого выглядящий клинок служит отличной заменой зеркальцу - прежняя хозяйка, Ирис, постоянно использовала его, чтобы поправить челку изящным движением, заставляющим биться чаще сердца едва ли не половины труппы...
Из них с Ирис могла бы получиться очень красивая пара, как дружно утверждали практически все в театре - и плевать на девятнадцать лет разницы в возрасте. После двух недель ухаживаний Бьянка все-таки сдалась - интерес к жгучей брюнетке с пробирающим до самой сердцевины контральто привел ее в постель певицы, под одним одеялом с которой мечтали оказаться, наверное, сотни, если не тысячи Сестер. Правда, дальше начались обычные для мимолетных связей Искры дела: стареющая бардесса имела на нее весьма серьезные виды, а ее юная пассия, удовлетворив свое любопытство, быстро охладела к подруге. "Не знаю, кто засел у тебя в сердце, Бьянка, - выговаривала Ирис любовнице, - но ты сейчас не здесь, не со мной, и я так не могу, прости. Лучше ищи способ снова сойтись с той, память о ком у тебя осталась на запястье. Если я могу хоть чем-то помочь в этом - скажи, я все сделаю. Просто прекрати притворяться вмерзшим в лед бревном, я знаю, ты умеешь быть другой..."
Проницательность Ирис здорово испугала Бьянку: по одной татуировке угадать величайшую любовь ее жизни - в этом было что-то сверхъестественное. Они расстались по-доброму, прощальным подарком певицы и стал тот самый кинжал с отполированным в зеркало лезвием, однако именно после этой скоротечной связи на запястье Бьянки появился широкий кожаный браслет, каким по ее просьбе обзавелась и Росита.
И сейчас, проверяя тела погибших, бардесса старательно отгоняла от себя мысль, что подразделение Роситы могло поспеть к месту сражения. Пограничный гарнизон, скорее всего, удерживает позиции в Лощине, ибо вдруг накат пойдет и с той стороны? С чего им соваться к Выперкам-то? Да даже если они и выступили... сколько оттуда маршировать-то? Сестренка говорила - можно за день ноги оттоптать, пока до Купола доберешься...
Лезвие поднесенного к губам солдатки кинжала остается таким же холодно-блестящим. Что и неудивительно: в пробитой глазнице Бьянка легко угадывает кусочки разорванного стальным острием мозга. Большинство тел здесь вовсе не нуждается в подобной проверке по очевидным причинам, однако бардесса проверяет дыхание каждой погибшей: ей страшно стать причиной того, что какую-то Сестру похоронят заживо. Увидев наличие смертной бирки на запястье, она командует паре ополченок нести тело к походному столику за спиной Ирис, где составляются списки погибших для родных, которые с вестовой будут вскоре отправлены под Купол.
- Милана, дочь Тиры и Анны, Вторая Копейная рота! Славная Сестра, мы запомнили твое имя! - и очередное тело опускается на дно котлована...
Возгласы Ирис и собственные передвижения Бьянки среди тел создают некий парадоксальным образом успокаивающий ритм, заставляют сосредоточиться на важном деле, отвлечься от страшных мыслей, однако продолжается это недолго. В нескольких шагах от себя он слышит голос коллеги - нумантийки Мануэлы:
- Ох, дэвья с... Бьянка? Нет, Бьянка, не подходи, - осознав, что зря раскрыла рот, Мануэла с расширенным глазами, зажав рот рукой, смотрит на приближающуюся и пока еще ничего не понимающую Искру, отступая на несколько шагов и едва не спотыкаясь об очередное тело. Нумантийка старается отвести взгляд, но Бьянка уже поймала его направление, с холодеющим сердцем догадываясь, что же произошло. Сперва она видит знакомую шевелюру. Свою. Затем - свое-не-свое лицо сестры, в брызгах крови. Много крови, залившей шею, грудь и волосы.
Окровавленная Росита лежит среди трупов со смертной биркой на запястье.
- Ох, твою налево, - успевает произнести хватающаяся за голову Мануэла.