Она видела такие ситуации и прежде или хотела думать, что видела. Обезумевшие от горя, иной раз — от злости, ещё хуже — от боли, каждому находилась причина, почему разум человека туманился, не оставляя ничего, кроме как безумия, вырывающегося криками, ударами на право и налево... и невозможность остановить себя, как бы логично это не звучало. Другое дело, что едва ли Иоланда успевает прочувствоваться к племяннице эмпатией: не тогда, когда больно ударяешься копчиком и выдыхаешь так резко и рвано, когда и без того потрёпанная временем и сидячей работой спина находит крепкий пол, оказываясь под весом молодой девахи.
— Лот, — очередной вздох и Ио пытается покрепче ухватить девушку, только и делая, что фокусируясь на её руке, словно мантру читая в голове: подними выше, выше! — Та! Успо, — очередная попытка перехватить и вторую руку, — койся!
А главное, несмотря на собственную уверенность, а, наверное, главное здесь — упрямость, сил ей действительно не то, чтобы хватало. Ей так и хватает бокового зрения, чтобы убедиться, что в этой «драке» она со своей племянницей один на один. Тьфу! Злость неожиданно набирает обороты внутри немолодой женщины, а взгляд становится строже, теряя ту спесь сожаления и любви к собственной крови.
— Да что же вы... — другое дело, что и злиться на Шарлотту у неё не выходит, поэтому явно готовая обратиться к младшей напарнице, которая уже сделала попытку, пусть и немного глупую, помочь старушке, на выдохе она зовёт её без имени: — ты! Помоги же... — а затем упирается взглядом в ту, которую увидеть здесь ожидает меньше всего. Руки Иоланды на секунду расслабляются, чтобы тут же попытаться перехватить бардессу в ещё более крепкую хватку.
Хотя казалось бы, они ведь на войне?
Думала ли она о Кире? Едва ли чаще, чем возвращалась мыслями к смерти, как бы диковато это не звучало. Жрица не относилась к ней плохо, отнюдь: любой, знающий Ио достаточно долго, с лёгкостью мог определить, что тон её до сих пор менялся, когда светловолосая вспоминала о воительнице, с которой ей судьба оказала честь побыть рядом... какое-то время. Голос её звучал всегда с уважением, благодарностью и, пожалуй, печалью. Тоской по, как будто бы прошлому, которое даже было не в этой жизни. В очень далёкой.
И пережитой ими обеими.
Мысли о Кире ускользают из под пальцев так же быстро, как появляются. Сейчас рне об этом надо думать. Громкий голос вынуждает Иоланду громко вздохнуть, крякнуть, попытаться дёрнуться, но понимая, что с Шарлоттой ей не справиться в одиночку, — да только силы зря тратит! — ненамеренно её голос звучит более гневным, чем ей самой хотелось бы:
— Что стоите! — ей снова прилетает исподтишка, отчего Ио приходится отвести голову в бок, чтобы продолжить говорить: — Положите её на койку да придержите посильнее! Руку поднимите вверх!
Осталось только понадеяться, что ни у кого не возникнет вопроса... какую именно.