Кира лежала на земле среди трупов, тяжело ловила ртом воздух и не могла пошевелиться. Но в движении и не было нужды. Конец. Дальше ничего нет, ничего не имело смысла. Просто закрыть глаза и никогда больше их не открывать. Это было невозможно. Закрывая глаза, Кира отчетливо видела, как к её ногам летит голова Фиби. Видела безжизненный взгляд голубых очей жены. Снова и снова она читала в нём то упрёки, то сожаление, то жалость. Ужасное видение, которое ещё долго будет преследовать воительницу в самых жутких кошмарах, ведь она осталась жива. Бессилие, отчаянье, злость – всё смешалось и навалилось тяжким грузом. А голубое небо резало глаза. Ведь небеса были равнодушны к тем, кто ходит по земле. Слёзы текли тонкими ручейками, на большее не хватало сил. Мысли превратились в кашу, невозможно сосредоточиться хоть на чём-то. И в этом Кира находила спасение. Не думать. Не закрывать глаза. Смотреть наверх, пока не ослепнешь. Эта боль выжжет всё остальное. Заглушить чувства. Всё равно не получается. Грудь судорожно поднималась от всхлипов. Ещё немного и Кира начнёт кричать в пустоту, чтобы выпустить страдания наружу. А пока ладони сжимались в кулаки, впиваясь ногтями в плоть. Надо держаться. Но зачем? Для чего? Всё по кругу.
Из этой ловушки без помощи не выбраться. Но ты здесь не одна. Ты слышишь? Слышишь голоса других девушек? Живых девушек. Жизнь продолжается. Мир продолжает жить. Без Фиби. Без других. Но с тобой. Ты – жива. И ты нужна другим. Кричи, бейся в истерике, освобождайся от оков. Но живи. Живи ради Фиби. Живи ради остальных. Живи ради себя.
Всё ещё как в тумане. Не по-настоящему. Мрачный сон. Кира вместе с остальными среди трупов. Не одна. Ходит, помогает. Не важно. Точнее, очень важно, но это она осознает потом. А сейчас просто двигаться, пытаться жить. Всматривается в мёртвые знакомые лица. Нет, надо сосредоточиться на живых. На тех, кому можно помочь. Вот ещё одно когда-то прекрасное, а теперь бледное и обезображенное лицо, вражеская стрела попала аккурат ей в глаз. Хочется отвести взгляд, но не получается. Потому что тогда придётся встретиться взглядами с Командорой. Кира не могла ответить себе, почему она боялась этого. Кажется, что это гораздо страшнее, чем смотреть на труп молодой девочки. Знакомый голос – Рамона. И снова воительница не может найти в себе смелости, чтобы поднять голову. Молча слушает, но не слышит. В голове эхом отзывается «не погибла»… «есть надежда»… Почему такая несправедливость. Нет, даже в самые тёмные минуты и в самых отдалённых закоулках души Кира не думала о том, что Аэлис выжила незаслуженно. Но всё это возвращало теперь уже вдову к разрушающим и бесполезным размышлениям, почему Фиби, а не кто-то другой.
Голос Самины не сразу выводит Киру из собственных тягучих размышлений. Ей не хочется отвечать. Старая воительница лишь печально качает головой, что-то отрицая.
— Я… – голос сел. Кира громко и яростно кричала, когда сражалась с косматыми.
— Я хочу отомстить. Я хочу убить их всех. Я хочу заставить их страдать, – тихий голос полон звонкой злости.
— Я с тобой, только если ты дашь мне всё это, – только сейчас Кира поднимает голову, чтобы посмотреть в лицо Командоры. Это жестоко и низко, дерзить и давать слабину в такой момент. Ей нужна помощь, как и Самине. Сёстры должны держаться друг дружку, помогать. Но воительница не может позволить Самине или кому-нибудь ещё просто посадить себя где-нибудь в Храме и делать вид, что всё хорошо. Только не так, пожалуйста.
Кира должна сражаться. Кира должна отомстить.