Раньше у неё не было ничего подобного. Пусть Иоланда выглядела всего лишь беспокойной, желающей уверить Киру и дать ей ответы, которые помогут найти спокойствие для её сердца, тем не менее, жрица была удивлена собственной открытости. Одно дело — думать о своих чувствах, прикладывать их к собственным различным образам: защитницы Киры, хозяйки и хранительницы очага, страстной возлюбленной, а другое — признаваться во всём вслух, подтверждать это не только своей заботой, внимательностью и беспокойством, но и словом, звучащим в воздухе словно клятва.
Иола погружается в тишину; на долю мгновения священнослужительница забывает как дышать, отчётливо чувствуя поднимающийся к горлу страх за неизвестную ей реакцию от Киры, которая ждёт её на слова светловолосой. Иоланде даже начинает казаться, что зря она так, особенно, когда чувствует ослабленную хватку на своем запястье. Инстинктивно она, наоборот, тянется обратно, хватаясь своими пальцами за её; Иола выдыхает только тогда, когда Кира заговаривает. Оковы, крепкой хваткой сцепившие её сердце, мгновенно опадают.
Всегда. Она не сдерживается от того, чтобы хохотнуть воительнице прямо в губы, перехватывая её щёки освободившимися руками и целуя девушку так, словно это был их последний раз.
Да только это было только началом.
Началом! С одной стороны, это — не первый раз, когда Иоланда думает об их будущем. Что с того, что сегодня Кира подарила ей подарок и они обе, кажется, пришли к мнению, что являются немаловажными персонами в жизни друг друга? Однако, наверное, именно такие.... простые, но искренние моменты, обладают максимальной силой в отношениях между людьми. По крайней мере, несмотря на все недосказанности, распри между ними, всё ведь исходит от одного — желанию дышать одним воздухом.
Неудивительно, что если эти мысли громкими размышлениями пролетают в голове Иоланды, Кира будет тем человеком, который окажет им услугу и озвучит их первой вслух. Иоле только и остаётся, что хмыкнуть, прикусывая губу в загадочной улыбке и отвести взгляд в сторону.
Действительно, что им мешает?
Опуская ладошку от шеи возлюбленной, Иоланда молчит. По ней видно, что причина далеко не в предложении Киры: глаза священнослужительницы искрятся пуще прежнего, но она, тем не менее, погружается в короткое размышление, пытаясь представить максимальное количество сценариев и исходов.
— Я хочу этого не меньше твоего, Кира, — мягко говорит Иоланда, вновь перекладывая ладонь на запястье девушки на случай, если она решит подскочить с места прямо сейчас, — но, — её грудь вздымается от тяжелого вздоха: почему ей кажется, будто она преподносит плохую весть? — Как ты смотришь на то, чтобы не подождать, но подготовиться? Поделиться этим с людьми, которые нам дороги. В конце концов, это — самый счастливый момент в моей жизни и я бы, — она улыбается шире, — хотела крикнуть об этом как можно громче ради благосклонности моей семьи и друзей или на зависть всем неугодным.
Иоланду не воспитывали должной миру, по крайней мере, ей так казалось. Свои обязанности перед родительницами, перед служительницами и коллегами, Кирой, сёстрами и Куполом, Рамоной: она выбрала сама, потому что это — её жизнь. И есть большая разница между «должна» и «хочу».
Ей бы побеспокоиться, вернуться к их разговору, убедившись, что они обе на одной стороне, но к чему лишние размышления, если ей уже поклялись в вечном сосуществовании рядом? Разве это — не обозначение, что Кира приняла её желание быть как можно ближе, даже, если в её представлении это может быть опасно?
— Обещаю, ты не заметишь, как пролетят эти дни, — поглаживая мягкую кожу, она широко и ехидно улыбается, оборачиваясь на здание храма позади себя. Иоланда прикидывает, прикрывая глаз, а затем подхватывает мешочек с её «завтраком», отталкивается от ступеней и тянет за собой следом Киру, — и докажу тебе это. Пойдём. Пойдём скорее, пока никто не заметил, как я сбегаю!
Её звонкий смех вспыхнувшей вспышкой отражается от каменных стен, а следом — разбегается по всей округе. Только с Кирой она позволяла себе быть такой: свободной и открытой.
Так останется и на всю оставшуюся жизнь: в эту секунду она верила в это больше всего на свете.