Прилетевший в спину ответ заставил меня громко и счастливо расхохотаться и подпрыгнуть на бегу. Признание сестренки и без того сожгло всю печаль и опасения, но теперь, после ее задорного окрика, я почувствовала себя просто на вершине небес от счастья. О, Богини! Как же мне повезло оказаться среди тех немногих избранных, кто не только любит, но и любима! Какое же блаженство, что я, посредственная Искра и не самая лучшая солдатка, удостоена взаимности от такой умницы, красавицы, тонко чувствующей и безмерно талантливой сестренки!
В груди истошно колотящееся сердце отбивало одно слово: победа, победа! Я своей горячностью и напористостью смогла окончательно растопить этот лед, сковывающий Бьянку, и вот теперь она стала быстрым, журчащим горным ручейком, порожистым и игривым, звеняще-переливчатым и бурным. Я сделала это – и буду биться, если придется, за радость и ажиотаж в глазах сестренки снова и снова: с ее опасениями и своими глупостями, с мнением окружающих и косностью сплетниц: со всем миром, если придется. Наверное, плоха та любовь, что вспыхнув единожды, затихает, превращаясь из бушующего пожарища сначала в маленький слабый костерок, не способный даже обогреть, а потом и вовсе в золу. За чувства, за счастье в очах возлюбленной надо биться, надо ежедневно и ежечасно поддерживать этот пламень, держа его в ладошках. Отпускать, когда хочется воли – потому что любовь не должна становиться золотой клеткой – и крепче прижимать, обогревая своим дыханием, когда плохо. И дай-то Богини, чтобы сердце никогда не потухло, а самое светлое, самое счастливое и радостное не превратилось в обыденность. Любовь не должна становиться бытом, но быть знаменем, за которым хочется следовать, и которое нельзя посрамить. И так будет и у нас – я знаю.
Вода ласково принимает меня, и я погрузившись по плечи, выныриваю, чувствуя, как липнут к спине мигом промокшие насквозь пряди, чувствуя, как змеятся по телу дорожки капель. Размашистый резкий жест – и Бьянка теперь тоже мокрая от макушки и до пят, как и я!
- Й-есть! – задорно выкрикиваю, отпрыгивая чуть в сторону.
Если уж любимая хочет меня поймать и проучить, чему я вовсе не против, то сдаваться сразу на милость победительницы не стоит – так будет просто скучно, а азарт погони рассеется, не успев зародиться. Разве такого я желаю родненькой моей? Не-ет, сразу я не капитулирую. Шаг назад, козлячий прыжок в бок, пируэт сродни фехтовальному: я не убегаю, а держу дистанцию чуть дальше вытянутых рук – близок локоток, а не укусишь.
Но и слишком долго не даваться тоже глупо. Во-первых, я сама хочу ощутить ее руки на своей разгоряченной коже, во-вторых, долгая бесполезная ловля утомляет. В-третьих… Да к Косматым Богам третье – я не желаю больше вертеться, как будто мне уж под платье заполз! Следующей попытки поймать меня я уже не избегаю, позволяя коснуться меня и остановить. Более того – широким шагом я сама всем телом прижимаюсь к своей «пленительнице». Одной рукой обвиваю ее гибкий – ах, аж зависть белая берет! – стан, другую требовательно запускаю в густые каштановые волосы, стремясь снова слиться с моей самой любимой, самой нежной, такой восхитительной Бьянкой.
Не могу, просто не могу держать себя в руках, когда рядом она. Чувствовать нежность ее касаний, ласковую податливость губ, мраморную гладкость кожи и лен волос – без этого просто нельзя жить. Это притяжение, с которым нет ни сил, ни желания совладать, она притягивает к себе, как роскошный цветок манит пчелку. Она – мой свет. Она – мой воздух. Она – весь мой мир. Единственная, самая драгоценная…
- Ты самая сладкая и самая желанная, знаешь? – горячо шепчу, прежде чем наконец-то поцеловать ее.