От стойки куртизанка, в одном нижнем белье, крой которого был похож на бутон не успевшего расцвести в платье цветка. Корсет нежно-кремового цвета был укреплён китовым усом, простроченным на манер нераскрывшихся лепестков, и имел подол, едва-едва прикрывавший треть бедра. Девушка была рыжей, но цвет её волос был бледным, почти русым, и не шедшим ни в какое сравнение с нагло-рыжим цветом волос Эвил.
— Пройдёмте за мной, сэр.
Азалия повела Эвил вверх по винтовой лестнице. Портреты, что висели здесь, были исключительно женскими. Все они были выполнены в новейшей технике дагеротипии, без единого прикосновения карандаша или кисти. Жутковатая реалистичность чёрно-белых лиц делала девушек похожими на призраков, глядящих из зеркал.
Лестница закончилась выходом в фойе, украшенное буйной растительностью. Запах цветущих растений, смешанный с едва заметным запахом пота, напомнил о Карнаке. У стен фойе были ниши, огороженные ширмами, за которыми Эвил разглядела обитые бархатом банкетки. Красные, как и ширмы, как и обои, как и мягкий ковёр во весь пол, глушивший звуки. Возможно, за некоторыми ширмами были посетители, но возможно и нет — такие заведения не очень многолюдны в дневные часы. Одинокая «непотребная девица», как назвал бы её Иван, скучала на диване в центре фойе, листая одну из тех книжиц, в которых пишут страшные сказки и продают на базарах по монете за штуку. Она сделала вид, что не заметила вошедших, увлечённая чтением, но на самом деле бросила один мимолётный взгляд и склонила голову так, чтобы получше было видно её лицо. Азалия заметила это и поспешила провести клиента дальше, на третий этаж.
— Как вы хотите, чтобы я к вам обращалась, сэр? — спросила она Эвил, отвлекая её от соперницы.
Фойе третьего этажа было скромнее. Уже без цветов и многочисленных диванов для возлежаний, оно ограничивалось несколькими дверьми. Двери в комнату, названную золотой, были первыми. Азалия уверенно распахнула их, представив взгляду Эвил роскошные апартаменты, в назначении которых не приходилось сомневаться — королевских размеров кровать в центре комнаты прямо и недвусмысленно заявляла об этом. Жестом девушка пригласила Эвил внутрь.
Комната была круглой, с обоями в виде золотых фальш-колонн, между которыми бархатным гипюром алели обои. Четыре окна с затейливыми рамами выходили на гавань. Морская гладь дрожала за стеклом и мерцала солнечным светом.
— Я вам нравлюсь? — неожиданно вонзила в спину вопрос Азалия.