Выйдя на улицу и отойдя на достаточное расстояние, Эвил увидела злополучный дом во всём его ветшающем великолепии. Особняк был двухэтажным, с высокими окнами и с несколькими мансардами. В одной из таких мансард и предлагалось Эвил провести год на цепи. Сейчас та комната уже неплохо разгорелась, потрескивание огня было слышно на улице, а в небо поднимался сизый дым, расплываясь пятном грязи между звёзд и портя лунный свет. Обитатели дома пока не почувствовали запах гари, но у них ещё будет шанс спастись.
Укрепляя этот шанс, Эвил всё же оставила парадную дверь особняка незапертой.
Огонь тем временем расползался по крыше. Он уверенно шёл по карнизу, дым начинал клубиться из-под черепицы. Особняк всё больше начинал напоминать одноразовый маяк, своим светом привлекавший корабли-мотыльки, пока огонь не сточит несущие балки, и вся горящая крыша не обрушится на второй этаж. Там огонь уже разгуляется во всю: ковры, обои, старая мебель... люди.
Эвил всё смотрела на разгорающийся пожар. Ну же, почему так долго не загорается свет в окнах? Дыма должно было натянуть уже до первого этажа. Огненное зарево уже осветило округу. Эвил обнаружила себя в заброшенном районе. Здесь было множество пафосных особняков, но все они были разной степени ветхости, от давно покинутых до давно развалившихся, с провалившимися крышами и покосившимися стенами. Оказывается, особняк сэра Юлиана Арчера был ещё ничего. Когда-то этот район явно пользовался выгодным положением, возвышаясь над Дануоллом с одного из утёсов, но этот красивый вид не удержал местных аристократов, и они предпочли бурную жизнь в центре города приватной тишине окраины. Что заставило их пойти на это — останется загадкой. Возможно, просто мода, которая в высшем свете меняется чаще, чем ветер в море.
И вот зажёгся свет в одной из спален на втором этаже. Голубоватый свет ворвани, а не оранжевый свет пожара. Проснулись. Оставаться дальше было нельзя, и Эвил зашагала в сторону Дануолла.
* * *
Оказавшись на каменных мостовых Дануолла, Эвил пошла к гавани. Она не очень хорошо ориентировалась в городе, и гавань была единственным районом, который был ей знаком. Там, недалеко от паба «Пёсья яма» жил Самуэль Бечворт, старый моряк, отслуживший во флоте и теперь подрабатывающий паромщиком и иногда контрабандистом. Бечворт имел свой внутренний моральный кодекс, хотя и отличный от того, чему учит Аббатство. Отношение к Эвил у него было нейтральное, деловое. Зато он прекрасно знал город и его изнанку. Обычно он сидел в этом же пабе, «Пёсья яма», потягивая виски до тех пор, пока пол под ногами не начинал привычно качаться, как корабельная палуба, а затем Бечворт продолжал пить, чтобы поддержать это состояние как можно дольше. Если его не будет там, то Эвил знала где его квартира в одном из домов неподалёку.
Когда Эвил добралась до паба, тот уже взял курс на закрытие. Суета вокруг паба рассосалась, остались только несколько пропащих душ внутри, да уставший драить полы и намывать посуду персонал.