- Хм. Так это ваши наброски! А я-то думала, вы пришли меня убить, - совершенно оживилась Эвил, преобразившись до улыбки. Булавка, которой она ковыряла замок, вернулась на своё законное место, а она - в позу, которая как-то особенно открывала ее шею.
Но вернемся назад, на минуту ранее. Чтобы объяснить такие перемены в поведении Хазборг, необходимо знать, что она за человек.
Во-первых, Эвил не была убийцей. На ее руках не было крови. Да, признаться, она пользовалась услугами наёмников, но сама...нееет! Тем более убивать человека, который настолько не представляет угрозы.
Во-вторых, Эвил быстро схватывала детали. Одно присутствие и короткий разговор с этим незнакомцем сказал ей больше, чем допрос с булавкой у горла.
Итак, юноша держался невозмутимо, значит, ее положение его не смущало, то есть для него и этого места такая история привычна. Если проще, то здесь держат на цепи ради искусства. И значит, искусство - их высочайшая ценность, которую нельзя недооценивать. Самой Эвил на почеркушки было плевать, но только не незнакомцу, нет.
Юноша не представился, но назвал имя учителя, значит, для нее это имя должно что-то говорить. А раз оно ничего ей не говорило, значит, она очень далеко от знакомых ей мест.
Молодой человек держался, как аристократ, суетился, не называл имени, знал о ее положении, но тем не менее продолжал рисовать. В голове рядом с тупой болью пульсировало слово "помешанный", но Эвил помнила о силе искусства, которая захватила его, искала выгоду и потому смотрела глубже.
В каком положении она оказалась? Её не станут искать. Тем более здесь. Ей не дали умереть и возможно даже покормят, значит, заинтересованы в том, чтобы она была жива (пока) и здорова. Покуда она ведет себя прилично и выполняет функции натурщицы, у нее есть относительная свобода, если это можно так называть.
А потому ей нужно узнать, где она, чтобы сориентироваться по связям, узнать, у кого она - кто платит за это (всегда есть тот, кто платит!) и воспользоваться всеми доступными средствами, чтобы...нет, не вернуть корабль и стать пиратом... чтобы добраться до того, кто обеспечит ее еще большей свободой.
Перестать смотреть далеко было трудно, но Эвил выросла среди торговцев и контрабандистов.
Слово "выгода" заменяло им слово "мать".
- Так это дом того самого Соколова? - не двигаясь, сверкнула глазами Эвил, как будто эта догадка только что осенила ее вспышкой молнии. - У моей покойной матушки была одна из его работ. Она так гордилась ей.
Ах да, еще Эвил умела заплакать, когда ей вздумается. По поводу - нет, но вот ради выгоды - запросто. Пользоваться этим талантом она перестала давно, но ведь это как управлять лодкой - не забывается. Скупая слезинка скатилась по щеке, когда Эвил заговорила о матушке и девушка быстро смахнула её, звякнув цепью.
Эвил действовала наощупь, возможно, торопилась, но такова уж она была. Она понятия не имела, художник этот Соколов, скульптор или вообще пришелся к слову в разговоре об учителях, но за ниточку схватилась, как за скользкий канат.