Страшная вещь - забвение, однако именно для Эвил оно стало подарком. Сверлящая череп боль, ноющая, доводящая до слепоты, лишь усиливала утрату воспоминаний. Привыкшая к качке, Эвил тем не менее содрогалась в спазмах, захлебывалась собственной блевотиной и всё равно не понимала, где находится. Лишь смутная догадка, что это не гроб, скрашивала ее путешествие. О, эти прекрасные дни забвения. Жаль, что вы ушли...
Но однажды в голове прояснилось. Сначала от миазмов, что пропитали ящик Эвил насквозь. Потом от голоса, который затих много дней (или недель?) назад, но сейчас возопил, словно колокол. Пит! Боль вызывало одно это имя, которое всверливалось в ухо с протяжным "ииииии". Пиииииииииит.....
Пит, чей обгаженный младенческий зад она мыла без тени упрека, будучи девчушкой сама. Чьи выходки когда-то прощала. Что ж, Питти, твоя последняя выходка удалась на славу. Воистину, боль от предательства самая паскудная. Зуб за зуб, да?
А потом пришла злость.
Эта тварь грызла похуже боли. Выедала внутренности, заставляла корчиться и скрипеть зубами, рисовать картины пыток и хохотать в темноте, думая, что свершилась долгожданная месть. От осознания, что где-то там плывет ее "Ведьма Лидия", что вместе с ней уносятся к горизонту ее мечты, свобода, деньги, надежды, ее люди, Эвил начинала кричать. Слышал ли кто-нибудь ее крик? Был ли он вообще? Или она сходила с ума, думая, что кричит, а на самом деле свернувшись в три погибели, тихо выла от нестерпимого, ломающего суставы гнева.
Так они и кружились, сменяя друг друга: Забвение, Боль, Злость, Забвение, Боль, Злость... Последним, сжалившись, снова пришло забвение.
***
Когда Эвил вновь открыла глаза, те звериные чувства, что давали ей силу жить в тесном ящике, притупились. Ей казалось, что она не чувствует ничего. Однако, память безжалостна и, стоило вспомнить, стоило обжечь широко распахнувшиеся глаза солнечным светом, увидеть свою новую действительность, как внутри прекрасного измученного тела проснулась и сама Эвил Хазборг.
Эвил, которую не сломила морская пучина. Эвил, которая десятки раз пировала с подводным Королем и выходила сухой и с пустым кубком в руке. Эвил, которая не ожидала удара в спину с такого близкого расстояния.
Она огляделась, чуть прищурившись, охватила всю картину разом, почувствовала, как впиваются ногти в ладони, а губы дрожат в зловещей улыбке. Нет, ее новый наряд и беспомощность, в декорациях которой она провела неизвестно сколько дней, её не смущали. Когда добрую часть твоей команды составляют просоленные насквозь моряки, перестаешь заботиться о таких мелочах. Вот тишина, которую она успела возненавидеть, находясь в одиночестве слишком долго, вызывала теперь неприятные скрежещущие мысли.
Тем не менее Эвил села, облизала сухие губы, и медленно, наслаждаясь вернувшейся способностью двигаться, вынула одну из булавок. Трепетом в животе забрезжила надежда и улыбка будущего пирата стала шире. Тихо, едва касаясь металлом о металл, Эвил приладила острый конец булавки к замку на цепи, а фантазия уже делала свои наброски. На одном из них вторая булавка зловеще торчала из глазницы того, кто ее здесь запер.