Тяжёлый день. Потом ещё один, а за ним ещё один. Дни переходят в недели, недели в месяцы. А месяцы слились в одну большую зиму. И чем дальше - тем хуже. Есть ли конец у этого безрадостного сказания?
Из последнего похода Лешат вернулся один. Он не смог принести ни тел товарищей, ни их останков, ни даже их снаряжение - только чёрные вести. Чёрные как неотвратимо надвигающееся будущее. Нас осталось всего девять, вождь. Сказал, опустил голову и нетвёрдой от усталости походкой отправился в общий зал - где натоплено - чтобы свалиться в беспамятстве и проспать почти полутора суток. Только раз проснулся - закинуть в себя миску похлёбки почти не открывая глаз, выбранить повара - и снова уснул. С каким удовольствием Лешат возвращался в сны, которые были куда красочнее реальности! Зелёная трава, голубое небо, бурые лисицы и пёстро жёлтые наряды женщин, готовившихся к празднику весны. И тем сильнее он ненавидел пробуждения - ведь как бы ни было натоплено мороз уже, казалось, навсегда въелся в кожу, а суровые лица товарищей, наверное, навсегда разучились улыбаться!
Но время блаженного сна закончилось. Кто-то заботливо снял с него меховую куртку и сапоги, развесив их у очага, и переложил его на тюфяк набитый соломой. Кажется, удалось даже немного согреться, перед тем как приступать к ежедневным обязанностям. Если уж в крепости - завсегда найдётся работа. По большей части на кухни - что-то, а готовиться мужчина умел и относился к этому делу очень основательно. Готовить его научил один раб, а Лешат с удовольствием поглотил это знание и не стеснялся им пользоваться.
Готовить теперь нужно было только на девятерых...
Похлёбка с мясом на всех. Ничего нового. В основном, только это и ели. Был у Лешата один секрет. В похлёбку он добавлял сосновые иглы - от того похлёбка немного горчила и приятно пахла. Вкуснее всего она была обжигающе горячей. Ещё одно знание - горечь и жар придавали вкусу особую остроту. Посреди процесса готовки в кухонное помещение ввалился Фольк и объявил, что в крепость пожаловали гости, а значит готовить нужно было больше. Стоически восприняв эти вести, Лешат на правах повара велел ему принести ещё замороженного мяса, ведро воды и котёл побольше, предварительно, вымыв его в снегу. А когда товарищ исполнил указания, взял с него слово, что Фольк расскажет всё, что узнает о гостях и расскажет ему.
И с энтузиазмом принялся за работу.
***
Одно из преимуществ порченой крови в том, что она не бьёт молотом в голове, не слепит, не кружит в невиданной ярости. Берсерком Лешату не стать было никогда, но мужчина не слишком от этого огорчался. Шедший (а вернее наконец возвращавшийся-таки) в гостевой дом мужчина остановился, вслушиваясь в слова песни и краем глаза уловил исказившееся от ярости лицо Фолька. С силой положив руку тому на плечо, словно пытаясь развеять наваждение, вызванное песней, он продолжал молча слушать, одновременно удерживая на месте товарища.
Дверь отворилась и навстречу вышел вождь. Таким мужчина видел его редко. Живостью мимики вождь никогда не отличался. Но сейчас его лицо казалось не более живым чем камень крепости. Приветственное слово замерло на языке Лешата, а когда за его спиной раздался крик, следопыт слегка вжал голову в плечи. Его рука всё ещё лежала на плече Фолька и он почувствовал, что здоровяк тоже вздрогнул.
- Заходи. - Лешат придержал дверь для товарища и после этого обвёл неспешным взглядом всех находившихся в зале, слегка задержав взгляд на смелой (а может быть глупой?) певунье. Очень холодный, нужно сказать, взгляд.
- Доброго дня. Всем.