Не обращая внимания на Сигбьёрна, усевшегося за стол и деловито пододвинувшего к себе миску с мясом, Хельги поднялся навстречу Ревдис. На лице его, в сурово поджатых губах и в наморщенной, как у ощетинившегося волка, переносице, еще играли последствия беседы с Хильд. Он сверху вниз глянул на подошедшую к нему Бабочку, будто заранее зная, что она скажет. Однако даже мудрый вождь крепости не ведает всего - пришлось и ему удивленно приподнять брови:
- Не слишком ли много поживы для старых уродин захватили вы с собой? - усмехнулся Хельги. Усмешка не делала его речь осуждающей, но после он строго взглянул на Ревдис.
- Моё слово тверже камня. Не родился еще тот, кто заставил бы меня взять его обратно. Что до славы и мечтаний, я провожу вас к вёльвам и обратно до крепости через лес, что мы промеж собой Кровавым зовём. От крепости все, кто выживет, сами понесут весть о походе конунгу. Мне в длинном доме Торугва делать нечего... Плохо знает меня, дочь Трехрукого, - напоследок уязвил он Бабочку.
- Да и я знал тебя совсем другой, Ревдис, - прошептал он вдруг, чуть склонив голову набок. В его тихом голосе на сей раз почудились деве нежность и печаль. А взгляд этот будто уже смотрел на нее однажды. Вот только когда?...
- Напомни мне своё имя, ясень битвы, - тут же громко воззвал вождь крепости к Коню и отошел, потеряв к Бабочке интерес. Тот, прожевал, назвался и осторожно начал разговор о главном. Об оружии, значит. Конь, увидев, что между Хельги и двумя девами только что произошел нелёгкий разговор, не стал выбирать слова и отнимать время, а прямиком сообщил, как обстояли дела в отряде с оружием.
Хельги нахмурился:
- Недавно мы потеряли несколько братьев, а с ними еще больше щитов, топоров и копий. Среди них был и наш кузнец. Новое оружие нам брать неоткуда. Но я обещаю, что у каждого из вас будет то оружие, к которому он привык.
Конь молча и согласно кивнул.