Невысказанный вопрос замер на языке, а дальше дева щита оставалась лишь безмолвной свидетельницей размолвки меж таном этой крепости и дочерью конунга, бывшей одновременно и хирдис Эрве Одал. Ревдис могла бы предположить множество вариантов, как завершится эта беседа, но того, что случилось, ожидать она не могла. Когда Хильд стремглав вынеслась из залы, первым желанием лучницы было устремиться вслед за ней – она даже отодвинула в сторону опасно плеснувшую кружку и привычно-ловким движением перекинула ноги через струганную древесину тяжелой лавки.
Но на этом она и остановилась, осознав, что не с подругой сейчас след беседовать: будет еще час скрасить горе той беседой и переплетением кос. Сейчас следовало остановить владетельного Хельги, решившего все перекроить в угоду… Зачем это требовалось тану, быстрокопейная дева не ведала, но догадывалась, что в этом вареве может быть замешано многое: и волнение за Хильд, и ревность к грядущей славе, если поход увенчается успехом, и банальная скука от службы на краю мира.
В том, что последний час Хильд не должен настать так скоро, дочь Гудлейва не сомневалась не на миг, будучи солидарной в этом с Хельги. Но вот лишать подругу чести вести отряд к вёльвам было низко и подло, какими бы благими пожеланиями сие желание не было вызвано: это было сродни плевку в лицо да злым порочным сплетням, недостойным того, кто носит бороду.
Опершись на стол, воительница поднялась, забросив косы за плечи, малахит глаз на миг прикрыла, собираясь с духом, после чего неспешной походкой уверенного в себе человека подошла к тану. Глядя на него снизу вверх, странница испытывала в глубине души трепет, словно перед огроменным медведем, но вида старалась не показывать – это было бы унизительно.
- Дочь Трехрукого полагала, что хозяин Эрве Одал спор скорее на меч, чем на язык. Но, коли ты дал волю коню, что живет за зубами, позволь спросить: чья жизнь ценнее и чей долг перед своими родичами важнее? Но постой, - указательный палец назидательно застыл на уровне груди девушки, - не пытайся сейчас думать о Хильд: эти слова породил в ней зов долга, но не личное стремление. Она не была готова еще спросить, есть ли среди спутников ее тот, кто готов костром сердца своего разогнать ночь для других. Знай, о тан, таковые есть в отряде ее – и она стоит перед тобой.
Заложив руки за пояс и расставив ноги на ширине плеч, она продолжила с нажимом:
- Ты мечтал поглядеть на старух, но разве ты безусый юнец, что ставит свои мечтания превыше всего? Не думаю. Ты – мужчина и вождь, и лучше, чем я, знаешь свой долг: беречь эти стены, где каждый год оставляет все меньше людей. Верни ладью своих слов в гавань, прошу тебя: пускай Хильд довершит начатое, ибо иное будет ей словно нож в сердце. А жертвой станет та единственная, у кого не осталось ничего, кроме дороги и желания жизнью своей облегчить бытие других – в том будут подлинные мудрость и справедливость.