Показалось Гудгерду, а может и нет, но взгляд Бьёрнсона вдруг метнулся в сторону: неловко стало за свои слова или по другой причине не уважил он старого хольдана вниманием - кто ж скажет?
Так или иначе разговор на прежнюю тему прервался, а предложение Ингвара смастерить щиты, пусть даже вместо теплой постели и доброго эля, пришлось по душе. Вон и старик Гудгерд вызвался подсобить, да и Конь с Бёлверком согласно закивали, предлагая помощь. Одноглазый же осклабился, переведя взгляд с Гудгерда на Бьёрнсона и обратно и ничего в ответ не сказав, провёл их в дальний угол крепости, к низкорослому домику, откуда, вопреки закопченным до черноты стенам, не шёл навстречу путникам жар, не клубился дым и звонкие удары молота не приветствовали их.
- Кузнец наш помер, - поморщился Одноглазый, видимо, вспоминая подробности. - Невесть какой скарб от него остался, но, послушай, - обратился он к Ингвару уже с широкой улыбкой, - я не откажусь, если ты смастеришь мне наконечники для стрел. Мои слишком часто застревают в глазницах мерзких йотунов, - как бы между прочим пожаловался Одноглазый, не переставая улыбаться.
***
- Что ж... - протянул Хельги в ответ, даже не заметив, как старик Гудгерд покинул зал, - вполне.
Тяжелый взгляд вождя Эрве Ордал опустился на столешницу. Крепко задумался о чём-то Хельги. А когда вновь поднял он взгляд, тот вперился в лицо Хильд. Почувствовав на себе истинную тяжесть, воительница отвлеклась от еды, куда направила потупившийся взор и всё своё внимание во время чем-то неудобного ей разговора.
- Повтори пророчество, - коротко отрезал Хельги.
Хильд сглотнула и глядя куда-то в стол произнесла глухим голосом: «Шестеро храбрых пусть явятся с даром, коль внимать желают гласу Небес».
- Семеро вас я насчитал, - словно намекая на что-то, заявил вождь. - И что ж за дар вы приготовили вёльвам?
Хильд молчала, словно язык проглотив. Строгий взгляд Хельги, не найдя поживы, медленно переполз в малахитовые глаза Ревдис.
Вёльвы не признавали иных даров, кроме плоти и крови.