Северяне всегда хлебосольны: незнакомого путника они приветят, дадут место у огня и выслушают его речи, а на утро проводят в дорогу собрав туесов с лепешками и дав кринку молока – ведь странник странный может оказаться никем иным, как Одноглазым: верховный ас частенько балуется таким. Но пуще страха выгнать бога жители фьордов знают простую истину: сегодня поможешь ты, а завтра – тебе. Конечно, никто не будет встречать незнакомца как дорогого родича, и гостеприимство будет достаточно ограниченно, но все же гарнизон Эрве Одаль и такой приветливостью не отличался: пустили за стены, а дальше вы уж сами как-нибудь.
Была ли тому виной долгая зима, изрядно подточившая запасы а вместе с ними – и желание тратить пропитание и заботу на кого бы то ни было, или тяжкая полная опасностей служба, или просто мрачный нрав местных обитателей, Ревдис не знала и не могла представить. Да и не пыталась, если честно: все идет так, как идет, спать можно не на улице, да и горячая похлебка есть – к чему гадать, почему нет долгих разговоров и расспросов? Жизнь такова, что надо принимать имеющееся и не гневить асов желанием все большего и большего.
Приняв миску из рук Хильд, девушка дождалась, когда все усядутся за стол, достала из-за голенища сапога ложку и отведала кушанье. Покатав его на языке, стреломечущая дева кивнула своим мыслям и, покопавшись в рюкзаке, вытащила на свет расшитый кисет с сушеными травами, добавив себе по вкусу немного щавеля и медуницы. Сам кисет она оставила на шершавой дощатой поверхности стола – коли кому надо, пускай тоже посыпает варево.
Ела она не спеша, так что завершила трапезу почти одновременно с пришедшим позже всех Хельги. Выслушав мужчину, мигом помрачневшая Бабочка молча вытерла губы и пальцы лепешкой, давая себе время собраться с мыслями, после чего, перебросив тонкие косицы обратно на грудь, ответствовала глухо, глядя куда-то поверх левого уха мужчины.
- Ныне я ему вдова: мой муж и господин ныне вечно пирует в чертогах зала клинков. А я пока что задержалась здесь – еще не все, что должно, исполнено. Прости меня, Хельги, главный охранитель этой крепости: когда он ушел, а я променяла пепелище на неровную стежку десятков путей, многое из того, что осталось в прошлом, исчезло в тумане на веки вечные. Я многое позабыла...
Плечи девушки сгорбились, голова склонилась, а бабочка на лица затрепыхала крыльями. Но ни слезинки не проронили сухие глаза – Ревдис всех давно оплакала, и уже более не могла изливать боль слезами.
- Вот так недолго и печально все вышло, ярл.