Исполненная спокойствия, Ревдис невозмутимо готовила площадки для двух костров – погребального и походного. Дева расчищала снег сначала снегоступом, используя его как некое подобие лопаты, а потом помогала себе руками. Докопавшись до твердого льда, она призадумалась: колуна с собой не было, и пробить наст, чтобы достичь похороненной под ним травы, не представлялось возможным. Что же, теперь следовало выкручиваться – сделать подложку из рогожи, а на нее уже класть дрова, моля асов, чтобы въевшийся в саму суть деревьев мороз не отпугнул Логи.
Это было бы наверняка тяжко, но достойная Хильд в очередной раз доказала, что не зря была избрана вести их отряд. Бабочке и в голову не пришло бы, что волки Мусспельхейма хранят в утробе живое пламя – а гляди ж ты, черная кровь чудищ горела словно кровь земли. Улыбнувшись одними уголками губ, она прикрыла веки на миг в удовлетворении от находчивости предводительницы, а потом продолжила свой нужный труд.
Вместе с Гудгердом седобородым она сложила малый костер, после чего принялась готовить к поляну к стоянке. Чайка одиноких путей, она была привычна к долгим странствиям вдали от тепла очага, и знала, что и как сделать, чтобы сохранить и тепло, и удобство. Ничтоже сумятишеся, дева полупопросила-полупотребовала от спутников своих, занятых на сборе дров и подготовке погребального костра, предоставить ей в распоряжение свой походный скарб – а она уж все сделает.
Но теплоты ложа недостаточно, чтобы вернуть воинам силы – согреваться надо как снаружи, так и изнутри. Но не успела та, что несколько лет была длинного дома хранительницей, приняться за приготовление пищи, как прозвенел голос дочери конунга, скликавшей всех к последнему пристанищу воина, прозванного Поющим Щитом. Дочь Гудлейва неспешно поднялась с расстеленного на земле плаща, отряхнула от все же налипшего снега колена и встала подле предводительницы, кивнув степенно:
- Это будет достойный путь, с клинком в руках и на пощарище от крови врагов. Я верю, что сидя в Вальхалле, Скёгги будет рад и поднимет кубок за нас, достойно его проводивших. Начинай, хевдис – твой факел будет первым.
Бабочка глядела, как огонь лижет сначала дрова, а потом, утробно урча, вгрызается в тело хирдманна, с треском пожирая его. Отблески пламени гуляли на бледном лице девы щита, отражались в ее сузившихся глазах, насыщали алым узкую нитку губ и подчеркивали своей игрой переливы красок татуировки. Смотря на то, как уходит воин по Бифрёсту, воительница искренне радовалась за него – вряд ли все в их маленьком отряде удостоятся такой же участи. Она, например, хоть сотню йотунов убей, разгони пару племен черных цвергов и порази копьем с десяток инеистых, в лучшем случае уйдет в чертоги Фрейи, а, скорее всего, окажется во мраке Хель. Что же, случится то, что предначертано вёльвами, и так, как оно то вышито – а значит, и опасаться нечего.
С натужным скрипом ложе из дров провалилось, погребая под собой охваченное оранжево-алым покровом тело – Один принял к себе героя. Бабочка еще раз склонилась низко в поклоне уважительном, косами проведя по земле, и отправилась назад к импровизированному лагерю. Дрова есть, топливо есть, остатки высушенных овощей найдутся, солонина добавит нажористости, а сушеные травы – вкуса. И пускай суп будет не густой, не богатый, но теплый и дарующий силы жизнь.
…Покончив с трапезой, дева оставила облюбованное место – поваленный ствол на самом краю света и тени, и подсела поближе к костру. Выпростав из сумы костяную иглу и нити, она сноровисто принялась латать одежду, хрипловатым голосом предложив помощь и соратникам. Покончив с этим, Ревдис вытащила на свет гребень, выполненный в виде коня с пышным хвостом, и принялась, мурлыча себе под нос что-то, разбирать пряди. В компании едва знакомых мужчин это считалось бы предосудительным – но быстрокопейная дева давно игнорировала подобные условности.
Разобрав волосы по прядям, дочь Гудлейва пришла в благодушное настроение. В сердце ее, самую малость омраченном церемонией прощания, зародилась жажда чего-то светлого и чистого, так что стоит ли удивляться, что на свет появилась изящная флейта. Приложив инструмент к губам, дева открыла дорогу серебристому ручью переливчатой музыки.