Уже давно мерещилось Хильд глухое рычание. Она теряла его в скрипе полозьев, в тихих разговорах соратников, а когда воцарилась тишина и только снег шуршал под быстроходными лыжами, она стала слышать и надрывное дыхание. Оглядевшись по сторонам обыденно, так, словно бы рассматривала местность на предмет удобного места для стоянки, она с содроганием увидела и светящиеся огни, которые не сулили ничего приятного. Да и как можно было надеяться на приятное, когда со всех сторон окружён пособниками волков- деревьями да оврагами.
Историю эту передавали из уст в уста: будто старый Стур, давно отошедший от дел, на охоте погиб. Будто волки на его добычу позарились, и последний бой дал великий Стур вовсе не человеку.
А вот чего не передавали никому, да и не знали толком, так это про маленькую Хильд, что с дедом и добычей осталась. Первый слишком немощен был, устал на охоте, а вторая - мала, но уж больно просилась.
Хильд не помнила, как хлынула из разорванного горла кровь, как до хруста сжалась морщинистая широкая ладонь на шее одного из волков, как закрылись дедовы очи, спокойно смотревшие на внучку, что посаженная им на сук, держалась крепко за ствол могучей сосны.
Хильд помнила только, что волки опасны. Воспоминание это угнездилось где-то глубоко в среброволосой голове и стоило девчонке углядеть волка или пса, она пятилась и дрожала, а то и бледнела на глазах, покуда не падала ничком.
Сейчас, увидев лесных тварей, что волков покрупнее были, Хильд лишь сделала шаг назад, чувствуя, что рука все не может нащупать меч, но не отрывая взгляда от вышедшей им навстречу троице. Увидев ее шаг, чудища оживились.
Когда зашевелились остальные хирдманы, волки ощерились и стало ясно бывалому Гудгерду, а затем и остальным, что тех, кто неподвижно стоял, они будто не видали и за опасность не почитали.
Однако движущееся препятствие не чета движущемуся и слагающему угрожающие висы. Заслышав вису Скегги, твари ощерились и пошли в атаку. Медленно, грузно двинулись на тех, кто не стоял на месте.