Лиля уже пребывала в грёзах (немудрено, с таким-то количеством выпитого), почти мурлыча, как вдруг... Ой-ой-ой, что началось-то! Первым порывом было открыть глаза, отлипнуть от Пашки и встать как вкопанная посреди танцпола. Но нет, ни в коем случае нельзя так делать — только всё испортишь! А чего портить, Лиля даже сама до конца ещё не понимала.
Она по жизни была торопыгой, но эта самая жизнь уже столько раз её «дубасила» за поспешность, что кое-как девушка уяснила: лучше не мчаться впереди паровоза. «Сначала притормози и всё обмозгуй — потом делай» — такое правило она вывела для себя. Правда следовала ему через раз. Окей, через два на третий. Но Лиля честно старалась!
Вот и тут надо подумать, случай-то непростой. И, забравшись ладонями парню на шею (вроде как обнять покрепче), Лиля глаз не открывала и усиленно думала. Только с залитыми внутрь коктейлями соображалось ужасно туго. Блин, зачем она так набралась... Давайте, извилинки, шевелитесь.
Этот поцелуй можно, конечно, было списать на очередной пунктик в Пашкиной многоходовочке по доведению бывшей до белого каления. Только вот он сам пять минут назад сказал, что ничего там ловить не хочет и телодвижений никаких предпринимать не собирается. Они с Никой друзья бла-бла-бла, что обычно говорят в таких случаях, чтобы эвфемистично обозначить своё безразличие.
Списать на случайность? Да нет, по Лилиным ощущениям случайностью там совсем не пахло. Спонтанностью — да. Может быть, даже каким-то мимолётным порывом. Не то чтобы Лилю много кто целовал в плечи, конечно. Вернее, совсем никто и не целовал до Пашки — кавалеры как-то больше предпочитали «классические» части тела. Но женским чутьём она ощущала, что этот жест точно не из разряда «бес попутал» или «сам не понял, как случилось» — он был искренним, желанным и намеренным.
Что ж это получается, Пашка запал? На неё?! Ужас какой, она же старая! Лиля не могла себе представить, будь она парнем шестнадцати лет, что возьмёт и вдруг влюбится в девчонку на два года старше, второкурсницу уже считай, не старшеклассницу даже. В паре, где старше парень — там ничего такого нет, пускай хоть на десятку разница в возрасте будет. Но в теперешнем случае Лиле стало совестно как-то даже. Как будто она Пашку совращает, а он потом по прошествии лет будет вспоминать и жалеть, что связался с такой бесстыжей оторвой, которая загубила его невинность. А если ещё мать его узнает, скандала не избежать... Хотя, может, и не будет никакого скандала: художники — люди свободных нравов.
Можно, конечно, не гнать коней и подождать пару годиков. Только ведь когда Пашка станет совершеннолетним, она-то моложе не сделается. Ей уже двадцать стукнет, разменяет третий десяток! Кошмар, и как люди живут после двадцати... Размышления насчёт неотвратимости пенсии всегда повергали Лилю в ужас напополам с унынием. Кирюша наверняка из-за этого такой грустный и молчаливый всё время ходит. Ещё бы, ему-то вообще ого-го сколько — как тут не расстраиваться!
Воспоминание о Салмаче и их недавней встрече заставило Лилю остановиться. Не могла она вот так запросто, ещё недавно поцеловав Кирюшу, теперь принимать поцелуй от другого. Правда с Кирюшей у них не сказать, чтобы что-то было. Ну да, он приходил пару раз, но потом всегда уходил, и у Лили никогда не было ощущения, что он хочет остаться. Видимо, не воспринимает он её всерьёз, а потому и планов никаких серьёзных в её отношении не строит. Правда сказал же вот сегодня вечером про одну единственную... Стоп. А ведь он так ничего и не ответил на вопрос, о ней ли речь. Промолчал. По спине Лили пробежал мерзкий холодок осознания, на глаза тут же навернулись слёзы.
— Извини. Надо отойти, — сбивчиво буркнула девушка другу и устремилась в сторону туалетных комнат.
Бежать. Надо бежать, пока не разревелась как дура.