— Обычно меня вспоминают, только когда что-то стрясается. Да и то не лучшими словами. Да, правда, — он улыбнулся. Иногда необходимо покидать душные стены ради глотка свежего воздуха. Так и Салмач здесь и сейчас ощутил нечто схожее. Лилино незатейливое очарование вырвало его из всего того, что в уставе сухо значится как "несение боевой службы". Из сутолоки вызовов, планерок, конфликтов и истерик. "Жалко только, что ты на дежурстве". Поэтому я и на дежурстве. Именно поэтому.
— Я берет носил задолго до моды на них и продолжу носить сильно после. Если только гром не грянет, конечно.
Вопрос о жене немного кольнул; реальность таки нашла способ напомнить о себе. Бытие снова с шумом вернулось, пошатнув момент. Ворвалось, как воздух в созданный вакуум. Четвертый десяток в размене, а до сих пор ничего нет. Жилья нет — квартира в ипотеке, и банк сурово крутит яйца за промедление с платежом. Образования нет — корочкой юридического технаря на бирже труда не станут даже топить буржуйку. На службе постоянные нервотрепка и грызня со всякими уродами, которые не сегодня так завтра засадят-таки перо в бочину. Да и вне службы дома не легче — раз в пару месяцев побудкой служит собственный крик. Салмачу снятся доллары. Сто двадцать американских долларов.
Именно столько Абу Джафар обещал моджахедам за голову каждого бойца федеральных сил. Стык тысячелетий. Граница Дагестана тогда уже была потушена, а вот Шатой горел. И Ножай-Юрт. И Ведено. И...
В общем, нечего было Салмачу предложить женщине. Вот и вся правда.
— Я не женат, — ответил он. "Ничего бы у нас не было, будь я женат," — мог добавить Салмач, но не добавил. Подобные откровения точно не для случайной встречи на улице.