Сытый Борн и сытая Принцесса, как выяснилось, куда больше нравились друг другу, чем голодные. Во всяком случае, сборы и дорога обратно прошли куда легче, чем вчера. И с каждым шагом по лесу парень все больше и больше ощущал ... некоторую тревогу, что ли? Он-то думал, что все, выведет ее из леса, помашет ручкой и навсегда вычеркнет это приключение из своей жизни. Добраться до замка по широкой дороге днем по силам даже Принцессе. И будут они и дальше жить долго и счастливо. Она в своем замке, он в своем доме. И встанут между ними многие мили, горы, леса, и все те прочие препятствия, что так любят городить авторы сказок и с такой легкостью преодолевают Сказочные Принцы. Навсегда. Они расстанутся навсегда. Больше не будет проблем на пустом месте и слез по поводу и без, точнее, без. Так почему же так странно пусто чуть-чуть левее, пониже горла? Почему?
И когда, наконец, показалась дорога, Борн даже не стал прощаться. Зачем бередить сердце и тревожить душу. Все, конец сказке, пора по домам. и он шел в полной уверенности, что Аллелия, развернувшись, со всех ног бежит к замку. И потому для него стало открытием то, что смех, ее звонкий заливистый смех, не удалялся от него, а напротив, приближался. Не веря, Борн обернулся - и увидел девушк, бегущую к нему. От замка. К нему. Он распахнул руки - и побежал навстречу к ней. После чего подхватил ее - и закружился в слабом подобии танца.
- Ты вернулась! Я рад, что ты вернулась!
А потом просто обнял ее и замолчал, не в силах выразиться более красочно и выразительно. По всем канонам литературы, в этом месте он должен был бы поцеловать, а автор, выдохнув, написать конец и поставить восклицательный знак. Но жизнь часто оказывается совсем иной. Потому поцелуя не будет.
А Борн, взяв девушку за руку, пошел прочь от замка. По дороге он рассказывал про то, что знал. Конечно, если сравнивать его с ученым, знал он до обидного мало. Но достаточно, чтобы знать - что съесть, что выплюнуть, что красиво цветет, что приятно пахнет, а чем лучше отгонять клопов.
Дорога, между тем, петляла меж рощиц высоких деревьев. Иногда пересекала ручьи. Порой обходила огромные валуны. А вот солнце клонилось к закату. Борн стал смотреть озабоченно по сторонам. Да, Принцесса осталась с ним, но подвергать психику опасностью еще одной ночевки в лесу ему не хотелось. Увидев недалеко крышу, он решительно зашагал к ней.
Фермер, низкий мужчина с большим животом и поросшими редким рыжим волосом руками, скептически посмотрел на парочку.
- Ночлег говорите? А к старому Гумберту не явятся твои, девочка, разгневанные родители? Чтобы отшлепать тебя крапивой по филейным местам, а твоему дружку оборвать все лишнее? Впрочем, это не мое дело. В дом я вас не пущу, но вот сеновал к вашим услугам. ДА и мне спокойнее спаться будет, хе-хе.
Тут он поднял вверх похожий на сардельку палец.
- Но за это ты наколешь мне дров, а ты (палец ожидаемо уткнулся в Алеллию) вычешешь козу. А то эта дурында нашла где-то прошлогодний репейник, и теперь у нее вся шкура в колтунах. Ну и потом в хлев ее заведешь.
- Согласны!
Быстро сказал Борн, опасаясь, что Алеллия откажется. Гумберт сперва показал Борну поленницу и топор. А вот принцессу повел в сторону. Там, в центре вытоптанной травы стояла и задумчиво жевала что-то серая лохматая коза. От ошейника тянулась веревка к довольно прочно вбитому в землю столбику. Длина веревки примерно полтора роста Принцессы ( в мире еще не додумались до изобретения метра, расстояние измеряли как попало).
- Да ты не боись, она смирная. Вот наступаешь на веревку, и вот, вычесываешь. Или выстригаешь. Только аккуратней.
и он вручил ей ржавые ножницы устрашающего вида и огромную гребенку с выломанными зубьями. Развернулся - и ушел к дому. Оттуда раздавались глухие удары топора и хеканье Борна. Ее муж уже начал отрабатывать ночлег.