Леонид Измайлович перешагнул тот возрастной порог, когда наивная открытость юность рисовала перед разумом самые широкие перспективы, будоража сознание уже одной только смелостью идей, придавая куражу духу. Теперь же воды этого моря схлынули, оставив внутреннему паруснику, прошедшему шторма, куда более коварные воды, скрывающие рифы и мели. Но рулевой сейчас куда лучше знал своё дело, находя в опасном путешествии новые вызовы.
Пожалуй, до Марса по телосложению графу Каменскому было далеко, и всё же живот его составлял прямую линию с грудью. Тело его было напитано незримой энергией, решительность чувствовалась в движениях, пусть сейчас мужчину и одолевали сомнения. Он умело отделял внутреннее от внешнего, считая, что остальной ложе вовсе необязательно знать что творится у него внутри.
Леонид Измайлович принял кинжал из рук лектора. Казалось бы ритуал был знаком графу до мельчайших деталей, но в этот вечер был сыгран особенно чудесно, знаменуя важность грядущей Работы. Оставшись нагим перед братьями-каменьщиками, перед Венерой, он не чувствовал мирского холода, но ощущал жар, согревающий изнутри.
И всё же, мгновение сомнения. Он знал что должно было быть сделано здесь и сейчас. И, наблюдая сквозь прорези маски, за нагим телом девушки на ковре, готовым принять его, граф ощущал, что его собственно тело уже готово было откликнуться на зов...
Кем она была, как оказалась отобрана для ритуала, как видела себя Венерой, чья часть Работы была неоценима! Как мастер ложи Леонид Измайлович знал всё это детали. Он отчетливо представлял себе весь дальнейший путь. Своим поступком граф должен был упрочить свой статус среди братьев и сестер, и вместе с этим упрочить тот цемент, что скреплял давние устои Общества. Сейчас, когда этой стране нужны были перемены, не должно ли им было начаться именно здесь, среди наиболее просветленных её граждан? "Символ доброй воли, чистоты и открытого сердца", - не этот ли постулат был основой ложи "Призрака в латах"? Леонид Измайлович отчетливо помнил те юные умы, что посещали его ложу прежде: Муравьёв и Трубецкой; те мысли, что они делили с братьями наполняли мастера ложи надеждой, что и при его жизни могут настать поистине великие перемены. Граф пестовал подобные начинания, считая себя в ответе не много не мало за будущее страны, ибо кто если не он, хранитель древних знаний и секретов, способен пройти этот путь и протоптать тропу для остальных?
Рука с кинжалом поднялась вверх и, вторя ей, поднялась другая. Вытянув перед собой ладонь, граф Каменский коротким выверенным движением надрезал кожу. То что ощущалось мучительно долгим сомнением, оказалось лишь мимолетной мыслью. Он был готов к переменам уже давно. Настало время действовать!