Находки ошеломили Хазира. Можно было сказать, что он готовился к этому моменту всю свою жизнь. В конце концов: чего ради он затеял всю эту историю с приручением ифрита? Могущество и богатство, конечно! И вот, когда последнее само пришло к нему в руки... Он оказался совершенно не готов к тому, что придётся с кем-то делиться. Он мог бы выбрать какую-то вещь, но страшная правда заключалась в том, что он хотел их все.
Например: вот этот великолепный клинок! От него так и веяло магией, и колдун видел себя, стоящего на горе трупов поверженных врагов, а молодые красотки у её подножья кидали к его ногам цветы.
Мантия выглядела не менее привлекательно. Может, за все дни путешествия и после всего, что им пришлось пережить, стандарты Эль Амуна снизились, но ему казалось, что она достойна если уж не самого паши, то как минимум главы торговой гильдии.
Шлем выглядел странно. Было в нём что-то пугающее... одновременно отталкивающее и побуждающее мага схватить головной убор и водрузить туда, куда полагается. Он не мог представить себя носящим его, но чувствовал, что его влияние на людей существенно увеличилось бы, если бы он это сделал.
Сумка тоже была полезной, хотя и наименее желаемой. Пару таких Хазир видел у наставника. "Помни, Хазир: ни при каких обстоятельствах не клади одну в другую!" - предупреждение учителя до сих пор ярко звучало в сознании колдуна, и он, не смотря на всё своё неуёмное любопытство, так ни разу и не попытался нарушить данный запрет. Неизвестно, что в большей степени послужило тому причиной: иллюзия, созданная Джеддимом для иллюстрации того, что произойдёт... или озвученная им же сумма, которую им пришлось бы выплатить городу для компенсации разрушений.
Пока Хазир размышлял, товарищи успели самостоятельно разобраться с трофеями, оставив волшебнику мантию. И не успел он заметить, что нет никакого смысла определять окончательного владельца каждой вещи до окончания приключения, как речь вдруг вновь зашла о злополучной двери. К горлу мага подкатил ком, а в области одного из висков появилось нарастающее ноющее жжение, сигнализирующее о приближающемся приступе мигрени.
"Не могу рассказать, друг Кетот, в том и дело", - запоздало отозвался он, когда отряд уже начал движение в сторону тайника, - "Эта штука... эти тексты... Я думал, что смогу их прочесть. Меня обучали этому языку..." Тут Эль Амун хитро вывернул смысл так, будто ответственность за знание инфернального наречия лежала вовсе и не на нём самом.
"На этом языке обитатели Девяти Кругов скрепляют свои контракты. Но то, что я увидел... В общем, я не был к этому готов... Оно проникает к тебе в голову и ломает твоё сознание, будто ссохшуюся ветвь. Слова отразились у меня в мозгу пламенем, причиняя физическую боль. На какое-то время я утратил способность к членораздельной речи, и вас тоже понимал через раз. Если я пытался вспомнить то, что там было написано, боль возвращалась. Я не уверен, что нам стоит пытаться возвращаться к этой загадке. По крайней мере, сейчас... Тем не менее, я знаю защитные чары, которые позволяют закрыться от воздействия Внешних Планов. Вероятно, после их применения, можно было бы попробовать прочитать текст вновь. А вот готовы ли мы к тому, что находится за дверью... Это очень хороший вопрос".