* * *
Полночь, Крюгер, Душа, Ингрид, Сирокко, Беркут.Полночь, на твое выступление всем положить — вернее, почти и нет никого, кто мог бы его увидеть, кроме твоих спутников и Души. Осиротевшая банда Биффа спешно отступает невесть куда. Неизвестный стрелок не показывается с края крыши. Случайные зеваки уже давно с криками разбежались, вытряхивая по пути содержимое штанов. Никого нет. Никого. Конечно, ты не совсем одна здесь, но ты одинока. Твоя аудитория — это город, и сейчас зрительный зал пуст. Вопли уходят в никуда.
Темнеет утреннее небо. Ты видишь пронесшуюся по нему иссиня-черную тень, на мгновение скравшую лучи недоброго светила. Чуть усиливается ветер, но ты чувствуешь перемены не только кожей. Сознания касается порыв мирового вихря, подобный натруженной шершавой ладони. Ты не одна здесь. И хотя зрительный зал пуст, твоя аудитория — это город. И город тебе отвечает.
Да, мало смертей. Да, мало крови. Да, у всех беда, но стоит ли упускать заманчивый шанс сделать все еще хуже? Да, болезнь коснется всех, и все могут умереть — но я подумаю об этом завтра, а сегодня убью соседа ради краюхи желудевого хлеба или косяка с пластилином. Здесь не просто убивают и не просто грызутся невесть из-за чего — здесь друга друга вытачивают изнутри, как паразиты. Пролитая кровь дает лучшие всходы. Кстати о крови. Я погляжу, ты ранена?
Вормвуд смеется. И смех его сочится горечью.
Крюгер, расставляешь сошки пулемета. Сводишь прицельную линию, кладешь палец на спуск. Прицельная дальность пулемета — почти две тысячи футов, а здесь от силы сотня. "Дуф-дуф-дуф-дуф!" — короткая очередь разбивает Матери левое плечо, дырявит грудную клетку и идет по диагонали вниз, разнося тазовую кость и ломая бедро правой ноги. Пули рвут тело насквозь. Выбивают из земли пыль, дырявят листовой металл стен, высекают искры из камня. Женщина гибнет еще до того, как валится наземь. Гаснущие жизни порой смешно трепещут. Как искорки от костра в ураганном ветру.
Марксманы с башни окончательно по тебе пристрелялись и теперь долбят без промаха. Экзоскелет принимает все новые и новые попадания. Надо было убираться отсюда еще тогда, когда они только тебя заметили. Надо было, да вот что теперь.
Душа, разум Матери на мгновение приоткрывается тебе, но ты не успеваешь ничего прочесть. Стрелок, этот неизвестный стрелок по какому-то разумению снес ее очередью, а тебя пощадил. Душа, которую ты уже была готова прочесть, ускользнула, потерявшись где-то на грани воспринимаемого тобой. Ты ощущаешь поток мирового вихря, унесший ее — и в этом потоке слышишь голос Полуночи. "Вам что, мало смертей?", "Мало крови?", "Вы не знаете, что сейчас у всех беда?". И к этим вопросам — ко множеству справедливых, но не обращенных ни к кому и никуда вопросам — присовокупляется мощнейший, вибрирующий от разбираемой внутренней силы сателлит.
Это предсмертное материнское "ПОЧЕМУ?".
Вынырнув из вихря, ты возвращаешься на бренную землю. Сирокко куда-то уносят Ингрид и Беркут. Гремят гладкостволы с башни. А к месту побоища потихоньку пробираются люди. Не рейдеры, которые вроде как должны принять на себя удар — нет, обычные поселенцы. Но при этом не из числа трусливых, сбегающих с места разборок и свар сразу же, как только начинается шум. Нет. Эти люди нечто среднее. Мародеры. Стервятники полей боя. Ты видишь, как они принимаются деловито шариться по трупам рейдеров банды Риск. Кто-то присваивает себе пистолеты-пулеметы, кто-то обрезы и самопалы, кто-то — марки наркоты или нехитрую снедь. Трофеи достаются победителю. Но победителю сейчас, похоже, есть чем заняться.
Беркут, вроде бы все утихло, осколки не жужжат, и ты уже грузишь Сирокко на носилки. Как вдруг раздается новая очередь. Мать-Жрица превращается на твоих глазах в кровавые лохмотья, и ты невольно отшатываешься, теряя равновесие. Сердце начинает биться чаще. Взмокают виски — если после разрыва гранаты хоть что-то может взмокнуть еще сильнее. Хорошо, что перед всем этим ты не так плотно поел, иначе не миновать было бы неприятных сюрпризов. Валить. Срочно валить. Ходу, ну! Второй раз так уж не повезет!
Где-то позади тебя несет носилки
Ингрид. Она еще молодцом, но вот
Полночь едва плетется. Ей досталось больше всех осколков.
На входе во внутренний квартал вас останавливают. Рейдеры в полном замешательстве — слишком много разных сведений поступает отовсюду. То перестрелка с Глоткой, то разбор с Душой. Война началась что ли? Оставшиеся без глав члены банд, прибегающие мелкими группками и рассказывающие небылицы одна другой ужаснее, не помогают прояснить картину.
Ингрид, ты оттягиваешь маску, и тебя узнают. Вы проходите за ворота.
Можно выдохнуть. Вроде как можно выдохнуть. Только голова начинает слегка кружиться.
Ангст, ты приоткрываешь разум мировому вихрю, чтобы послушать шумы и слышишь, как на тебя несется чудовищной силы... Нет, не ветер — самый настоящий психический ураган! Голова моментально разрывается от мигрени, из носа и глаз тут же выступает кровь. Ты не удерживаешь равновесие и так и садишься на землю, опершись спиной об ограду рынка. Помимо боли — пульсирующей, порывистой — ты ощущаешь и немалый ужас. По-хорошему, разум сейчас надо закрыть, иначе все, финиш! Станешь овощем, потеряешься в потоке как, возможно, сотни и тысячи до тебя провалившихся за грань. Но из ядра этого торнадо, из самого глаза бури доносится голос Полуночи. Голос возлюбленной.
Ты мешкаешь, но мешкаешь лишь жалкое мгновение. Мгновение, прежде чем распахиваешь свой разум. Будь что будет.
Ураган подхватывает тебя и уносит прочь. Ты схлопываешься до пылинки, обращаясь в чутье.
— ...ВАМ ЧТО, МАЛО СМЕРТЕЙ? — надрывается Полночь. — МАЛО КРОВИ? ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧТО СЕЙЧАС У НАС ВСЕХ БЕДА?..
И где-то тихо-тихо непонятно к кому обращается с вопросом Мать-Жрица.
—
Почему?Глотка, Бом-Бом в замешательстве смотрит на тебя, немного рассеянно завинчивая крышку фляги.
— Глотка, ты че, из этих? Второисходников?
Банда начинает переглядываться.
— ...Вещая Соня че-то такое говорила, да?
— ...Точняк. Про то, что все должны отказаться от вихря?
— ...Ну.
— ...Да, ебать, Соня это была.
— ...А она сама по себе щас?
— ...Да хуй знает.
— ...Бля, ну она права так-то, вихрь стремная тема.
Осмотрев свою банду, ты понимаешь, что это не совсем бунт. Возможно даже вообще не бунт. Люди просто хотят знать правду — куда ты их ведешь и почему. Как ты относишься ко Второму исходу? Случайно ли так получилось, что у тебя с Вещей Соней общие на вихрь взгляды, или ты однажды поддалось на ее проповеди? В чем учение Второго исхода еще право или неправо на твой взгляд?
Что бы ты ни ответило, банда тем не менее уходит на охоту. Ты остаешься с часовыми. Твои люди готовятся к стоянке.
Колин, за стенами твоего дома как и всегда холод. Даже в безветренную погоду находится снаружи неуютно. Стылый отсыревший воздух. Серые стены хижин. Монументальная, но в выщербинах ограда, подточенная дышащим черной пылью ветром. За свою довольно немалую жизнь ты, кажется, ощущал холод во всех его возможных ипостасях. И морозец, и липнущий холод, и пробирающий, и густой и вязкий, подобный дыханию спящего. Сейчас тоже был холод, но ты бы назвал его скорее безмятежным. Утро, облачно, редкие и скудные крохи тепла прибивают к земле обильные и сильные дожди. А затем вымывают их куда-то прочь или дают полностью впитать земле. Человеку на планете ничего не остается.
Да. Человеку ничего не остается. Как в частном, так и общем смысле.
Но это за стенами твоего дома холод. У тебя же наоборот, тепло. Горит небольшая домна — древесный уголь тебе подвозят из Лесного, в обмен ты чинишь им их херовенькие винтовки и исполинские охотничьи капканы с массивными челюстями. Домну ты не тушишь даже на ночь. Так теплее спать, да и разжечь ее заново и привести в рабочее состояние куда легче в теплых стенах. Когда нет необходимости прогревать все заново. А так живется даже хорошо. Над домной весь день поработал. Потом над ней же погрел алюминиевую миску с белковой похлебкой, поджарил хлебцов и после ужина прямо по-соседству же устроился спать. Все у тебя ладно и хорошо. Все у тебя на славу. По-стариковски. Старики — они такие, херней не маются.
А вот молодняку только волю дай.
Опять выстрелы. С самого утра долбят с вышки куда-то за стену. Ты к такому привык. Сколько раз уже с часовыми так случалось — бывает, заложат под язык неправильную конфету, насмотрятся мультиков и давай палить по всему подряд. Место такое, кругом наркоманы. Из трезвенников, похоже, во всем поселении остались только ты и Кай. Ну и еще пара человек может быть. Однако когда за стеной раздается взрыв, ты понимаешь, что быть беде. Конечно, за стеной ничего технически сложного нет. Но, возможно, Руди выйдет на смену чинить попорченные халупы. И ему понадобится инструмент. Голыми руками все не сделаешь, хотя он тот еще мастак. Может, потому что алкаш редкий? Кто знает.
Выходишь на улицу, взяв ящик со шмурдяком. А там напротив башни Мамы уже человек двадцать как минимум собралось. По окрикам понимаешь, что Даста ищут. Часовые на стенах тоже на измене — больше не наружу смотрят, как должны, а внутрь. И только верхушка башни упорно куда-то палит. Чутье наталкивает тебя на мысли о переменах. Неприятные мысли. Вот только все наладилось, ну что такое-то?
Даст,
Последние недели ты занимался одной вещью — пас карантин. В сущности, многое упростилось — пасти рынок было куда сложнее, чем карантин. Следить за порядком среди челноков, обходить прилавки и торговые ряды, пресекать беспредел и прочее подобное — отнюдь не то же самое, что просто смотреть за периметром. Согнал всех и следи, чтобы никто не вышел и зашел. Идея карантина сама по себе принадлежала именно тебе. Когда и люди перестали на работы по мутным причинам выходить, и Ингрид не смогла с болячкой помочь — ты подловил волну. Понял, что происходит, и куда дует прогорклый межнинный ветер. На согласование дальнейших действий с остальными ты, впрочем, поклал елду. Старшая и младшая вечно под приходами, а их братишка лижет старшой очко, отрабатывая так свое подсосное положение к навару города. В общем, дела с этими людьми не делают, и в рейды по глубоким тылам не ходят. Ты провернул все сам. Закрыл рынок и отсек на нем всех зараженных, кого достал.
Залупиться на тебя никто не решился. Чего, кстати, ты по-хорошему не ожидал. В твоих даже самых оптимистичных прогнозах было закатать хотя бы ту же Риск в вормвудские грязь и говно. Но обошлось. Никто ни с чем буром на тебя не пошел.
Впрочем, это тоже было временное решение. Дорога в никуда. Рынок давал львиную долю навара и ставил Вормвуд на опасную грань, будучи закрытым. Через сезон вы должны были столкнуться с новым голодом — не чета тому, с которым приходится сталкиваться обычно. Если начинается голод, то это во все года оборачивается одним из двух. Либо придется идти к соседям на грабеж, либо распускать часть банды, которую уже не можешь кормить. А распускать банду крайне опрометчиво. Псы, охраняющие стадо, без кормежки натурально превращаются в волков и начинают сокращать поголовье. Иначе говоря, из плохого, худшего и наихудшего ты выбрал плохое. И Вормвуд погрузился в ожидание.
Чего Вормвуд ждал? Ты не знаешь. Но ты вполне можешь говорить за себя, а тут ответ однозначен — да пес его знает. Все самое лучшее, что способна изрыгнуть из себя Межнина, могла лишь отсрочить вашу неминуемую кончину. На сколько, на сезон? На год? Может быть, на пять лет? Это все имеет крайне ничтожное значение. А вот что имеет ключевое, так это то, что поселение истлевает и обращается в прах изнутри. С самой сердцевины. Пусть это и не видно тем, кто судит по изнанке, ты все же не "те". Ты видишь все.
За городом какой-то шухер. Ты слышишь взрыв и следующую за ней пулеметную очередь. И спустя недолгое время во внутренний квартал возвращается банда Биффа — мелкими группами, по три-четыре человека. Все они ищут тебя. Ты удивлен. Люди Биффа и ищут тебя — а что с самим Биффом? Но из сбивчивых, неоднородных и неоднозначных россказней ты все-таки извлекаешь то, что нужно.
Неизвестный боец с пулеметом и гранатометом положил всех. И под "всеми" и подразумеваются все" Мать-Жрица, Бифф, Риск и еще два десятка человек из ее банды. Рассеянные, дезорганизованные рейдеры теперь ищут хоть кого-то, кто может послужить стержнем, вокруг которого можно сгуститься и не распадаться. В мирное и спокойное время они обычно борзеют, пытаясь доказать и тебе, и прочим своим главарям, и друг другу, кто же круче и авторитетнее. Но сейчас пора немирная. Сейчас пора убивать и умирать. Поэтому и нет никого, кто был бы готов разгребать все эти проблемы своими руками.
Рейдеры пришли к тебе. Последнему из тех, кто может руководить.
Ты думаешь о том, чем это чревато, и что дальше делать. Думаешь об этом бойце. О наваре Мамы, который теперь по праву твой. Самый очевидный вариант, который рисует воображение — это собрать людей, взять стволов побольше, а затем устроить самое крутое вормвудское сафари. Навар Мамы сделать наградой за жизнь убийцы братанов. Время нелегкое, а трехмесячный паек — это трехмесячный паек. За него каждый в Вормвуде охотно насадит этого стрелка на ствол его же пулемета, как бибабо. Но с другой стороны... Этот боец все же расчистил тебе дорогу. Колыхнул болото, благодаря чему волна и подняла тебя на вершину. Может, стоит его наградить или дать ему работу? Разберись с этим в кратчайшие сроки.
Ах да. Двадцать трупов, если тебе не соврали — это двадцать трупов. Возможный новый очаг эпидемии. Это тебе Кай рассказал. Что тела нельзя просто бросать и уж тем более их нельзя жрать по примеру Кровавого Утеса. Можно подхватить болезни трупов. С тех пор в Вормвуде человечину не едят. Или очень тщательно варят.
Вожак умер. Да здравствует вожак.