Внутри Души играла музыка. Мелодия боли, ноты страдания, крики вместо самозабвенно исполняющих гимн голосов. Музыка несла отрешение, упиваясь которым Душа могла бы взлететь. Полуприкрытые веками глаза выражали полное соединение с тем единственным, что было ей дороже всего. Словно вместо музыки она приняла Радость.
Душа никогда не пробовала Радость. Радостью была она сама. Она несла ее своим людям, несла без сожаления и вместе с ними делила последствия. Однако сейчас ее братьев и сестер рядом не было. Только преданный Мрак, который не даст ей улететь, вовремя вернет ее легкую субстанцию на залитую кровью землю.
Потому Душа позволила себе услышать песню битвы и соединиться с тем, кто ее пел. Она видела множество грубых нитей, что тянулись от поющего к почившему Сирокко. Что-то общее соединяло их. Чужак один и чужак другой. Она тоже чужая. Душе нравились совпадения. Нравился ей и огонь, что нисходил откуда-то сверху, словно сами боги решили встать на ее сторону. Душа ликовала. Стояла, вцепившись в ладонь Мрака, прикрыв глаза, и распахнула их лишь когда наступила неловкая тишина, в которой с трудом различались чьи-то крики.
В возникшей тишине раздался и ее голос. Спокойный, как и всегда. Сопровождаемый мечтательной улыбкой.
- Каково это быть одной, Эллисон? Они были тебе дороги, я знаю. Как жаль, что их больше нет. Отныне ты будешь очень одинока. Ты успела услышать их последние слова? Успела? Я слышала их. А ты? Последние слова - очень важны. Они всегда остаются на память. Хочешь я расскажу тебе, что кричала твоя сестра? Кажется, она не желала умирать. А твой брат.... тот просто не успел понять, что гибнет. Вон там, неподалеку, его сердце еще бьется. Коснись его. Оно еще теплое, Эллисон.
-