Ангст,
— Если б я делал все, чему меня учили, ты мозгами выбитыми здесь уже протекал, лысый.
Лязгает затвор. Знаменует черту, за которое уже заканчивается терпение.
— Ты все еще нихуя про эту девчонку не сказал, и... — Тут ты произносишь пару слов о "Дасте" и "отвечать будет", отчего у рейдера глаза лезут на лоб: — Че? Даст?! Да я те щас сам его и позову! Если ты ему все не скажешь, настанет кара божья для твоей жопы не вытертой. И ему похуй будет, что ты мозгач. Он такой же приближенный к Маме, как и ты.
Он поворачивается к своим:
— Подержите-ка его под стволами. Я за Дастом схожу.
И уходит.
Сирокко, достаешь пушку, доносишь патрон в патронник. Поднимаешь ее, сводишь прицельную линию. Старики говорили, что с такими оружием, что сейчас у тебя в руках, на войну не ходили. Отдача огромная, магазин смешной, темп огня слабый. Тогда ты спрашивал у них, а для чего оно было нужно. И ответ не заставлял себя ждать — охота. Били с него зверя. И крупного. Разнося в щепки чудовищной толщины кости. Выбивая мозги, защищенные толстыми стенками черепа. Разрывая тугие волокна мышц. У тебя на прицеле зверь. Пусть не настолько живучий и огромный, но не менее пугающий. И опасный тоже не менее. Упрекнуть тебя в выборе оружия нельзя.
Правильное ты оружие выбрал. Подходящее.
Зверь смотрит на тебя, а затем приподнимает руки. Но в его глазах ни толики принятия тобой сказанного. Ты не страх вызвал. Ты лишь разбередил старое и забытое чувство утраты, которое ему пришлось принять после поражения в Войне Матерей. Зверя посадили на цепь. Зверю до сих пор тыкают на его место. Зверем помыкают. Но что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. То, что Риск спускает Маме по принципу вассалитета, то тебе спустит уже едва ли.
— Ладно. Как скажешь.
Она делает несколько шагов назад, скрываясь в толпе своих людей. Но ты видишь, что сами люди эти шаги не делают. Понимаешь, что что-то не так. А затем она рывком прикладывает два пальца к губам, и раздается короткий свист.
И толпа рейдеров устремляется к тебе. Натурально как псы.
Ты успеваешь сделать лишь два выстрела — зато каких! Зная свойства своих патронов, ты целишь в Риск. Так как они, твои патроны, спокойно шьют насквозь и жилеты, и кожанки, и тела, эти смрадные немытые туши. На таком расстоянии, что пришельцы сейчас от тебя, поставь несколько человек в ряд — так двоих насквозь прошьет. А третьему набьет большую шишку. Выстрел! Пушечный грохот по округе. Звон в ушах. Пуля прошивает первому рейдеру ключицу. Идет насквозь и разносит позади стоящему плечо. Раздаются вопли; оба раненых валятся с ног. Первый срывается с копыт, второго удар разворачивает на девяносто, прежде чем опрокинуть. Издали, вверх по улице начинает орать женщина. Случайные прохожие, оказавшись поблизости, бросают все из рук и ложатся на землю, закрывая головы. Отдельные бегут прочь. Еще выстрел! Ты не успеваешь свести прицельную линию. И Риск вместо разгерметизации башки отделывается лишь касательной по шее. Но и все на этом. Толпа достигает тебя. Кто-то проходит в ноги, второй хватает за ствол.Третьему ты дробишь челюсть ударом кулака, четвертому выбиваешь колено из сустава. Дальше все меркнет. Сначала боль разрывает подбрюшье, спину и ребра. Потом разрывать перестает. Внутри черепа от удара по темени словно рвется петарда. Темнеет в глазах. На языке вязнет привкус железа.
В магазине твоего пистолета семь патронов. Даже если донести патрон в патронник и дозарядить магазин, будет восемь. В банде Риск около тридцати человек. При самых циничных раскладах она могла бросить в тебя десяток, а оставшиеся все равно затоптали бы тебя башмаками.
Душа, ты удерживаешь последователей от расправы, вынужденная наблюдать, как поднимаются и опускаются десятки бит с ежами гвоздей в оголовье. Сирокко превращают чуть ли ни в кусок мяса. Не сдерживая руку. Мстя и отыгрываясь за раненых. Черная, хорошо утоптанная земля чернеет еще сильнее от натекшей крови.
Риск выходит чуть вперед. Ты видишь ее удерживающей ладонью рассаженную шею. Она смотрит на Сирокко с абсолютным спокойствием. Неестественным. Тем, которое невозможно получить, не вогнав как минимум поршень седативов. Меньшие дозы Риск уже давно не вставляют.
— Даже интересно, почему ты не побоялся ответных выстрелов. Потому что вокруг был твой культ? И мы поопасимся их задеть? Гм. И не прогадал ведь, мудло. Совесть у нас, оказывается, осталась. Да и кто по мирняку стреляет, с которого откупные брать? Мы, может, и нарки, но не долбоебы же.
Эмоции, впрочем, быстро сменяются. Еще мгновение назад спокойная, она вдруг заливается смехом — звонко, искренне, нараскат — а затем так же вдруг, именно что вдруг возвращает себе спокойствие. От этого — вернее, от осознания того, насколько Риск уродована ментально — по коже натурально бегут мурашки.
Она поворачивается к тебе. В ее руках обрез от ружья-переломки — сломав его, она загоняет пару патронов, а затем защелкивает стволов. Руку от шеи отнимает лишь для этого, а затем вновь прикладывает ладонь обратно.
— Душа, ты вроде как поразумнее. Поэтому еще раз: откупные и заложника.
В тылу рейдеры уже организовывают друг другу простенькую первую помощь — со стухающей водой из фляг и не очень чистыми перевязками. Сирокко же не помогает никто. Только присматривают, чтобы вновь чего не учудил.
Ингрид, Полночь, Крюгер, Беркут.
Крюгер, ты выходишь следом за рейдерами и видишь сбор напротив башни — десяток человек с ПП и дробовиками. Треплются. Топчатся на месте. Перекуривают самодельные самокрутки из полых стеблей хвоща, набитые то ли самосадом, то ли гашишом местным. Вышедшие присоединяются к ним.
— Че, где Бифф?
— К ангелам ушел.
Искать Биффа, впрочем, никто не идет. Видимо, здесь установлена точка сбора. И сюда стекаются все по требованию местных старших. Значит, Бифф здесь тоже рано или поздно появится. Ты решаешь постоять здесь и подождать.
Откуда-то с другой стороны прибегает еще один рейдер. Тоже с ПП, но уже не в руках, а болтающемся на самодельном ремне.
— Братва, Даста не видели?
Ему наперебой отвечают сразу несколько человек.
— ...В башне.
— ...С Мамой и Биффом рамсил, но щас все кончилось.
— ...Вроде не выходил.
И венчает все это многоголосье завершающее:
— А че такое-то?
Пришедший сплевывает под ноги.
— Да мозгач этот, бля. В карантине не сидится. Придумал, что надо какую-то бабу непременно надо и на кормежку, и в теплый угол. А нахуя — не говорит. Как коротнуло.
— Ебется может с ней?
— Хуй знает. Может. Хотя какая там ебля, если все больные и коматозники? Выбирай любую еще не остывшую и пошел. Он просто какой-то сигнал с вихря поймал, и ему скучно в соло кайфовать. Вот еще и нас продрочить решил.
— Это да, это он мог. Чудесный лысик. Я ж давно говорил: давайте его в клетке запрем и на грибную диету посадим без соли и воды. Через семь дней он благолепным калом срать начнет. Мне об этом Душа рассказывала.
— Смешно тебе. Я раньше, чем болячка не слезет, ебнусь в этом периметр. А она, может, вообще никогда не слезет! И этот бритый мне плешь на жопе выест.
— Устал, небось, не делать нихуя?
— Ты как будто дохуя делаешь. Мне Бифф рассказывал, как ты патрули несешь. Найдешь какую-нибудь пизду, и весь день...
— Иди уже, а.
Рейдер отправляется в башню.
Беркут, ты находишь Ингрид, Полночь и Биффа готовых куда-то выступать. На то, что ты обращаешься в Биффу в общем порядке, ему положить. Возможно, повседневно и не положить, но сейчас ты четко понимаешь, что ему не до этого. Впрочем, времени на то, чтобы уловить все сказанное тобой для Ингрид, он находит:
— Беркут, брат, вот ща реально не до этого, честно. Там у Мамы разбор с Душой и Риск, мы тут секунды считаем. Иди к Каю, у него спрошай. Или подожди полчаса... Ну час максимум. Разгребем дела и по твоей теме тоже порешаем.
Ты знаешь, что он вернется и порешает. Одним из немногих достоинств Биффа была и есть отменная память. Думая об этом, ты почти не замечаешь, как все вы добирается до предместий башни, где уже собрались рейдеры.
Помимо них, ты также видишь незнакомца. Человека, которого до этого никогда не замечал в Вормвуде. И никогда на твоей памяти простые пришлые не был так вооружены. Пулемет через спину, труба ручного гранатомета на плече, экзоскелетный доспех. Но главное оружие было все же другим. Глаза. Помутневшие радужки и еле уловимые искорки безумия. Стать целью заинтересованности такого человека хочется еще меньше, чем под ствол этого пулемета.
Ингрид, "Чего ж молчат, раз они везде," — слышишь ты задумчивое, прежде чем закрыть дверь. Следуешь за Биффом и пока идешь, перекидываешься словами с Беркутом о его делах. Выслушиваешь ответ Биффа, а затем, уже подойдя к предместью башни, видишь его. Того самого человека, который приходил к твоему отцу около десяти снегов назад. Того, из-за которого отец впервые на твоей памяти схватился за обрез. Крюгер. Жив. Значит, не дострелил отец.
Анализ и рацио создают тебе самые разные варианты того, зачем Крюгер здесь. Закупиться. Починиться. Поесть. Просто проездом. Но есть у тебя и чувственное. Интуитивное. То ли сугубо женское, то ли ангельское, пробуждающееся после принятия телесной чистотой руны Дагаз. Крюгер пришел за отцом. И пришел, памятуя ошибки прошлого. Гранатомет ему явно не для того, чтобы колоть им орехи.
С другой стороны, Дагаз — предвестник положительных изменений. Перемен коренных, но непременно светлых. В гадании и колдовстве Дагаз силен настолько, что одно его появление на столе рассеивает все темные силы отрицательных рун. Кто же прав, Ингрид? Прошлое с его отзвуками или все-таки боги? Правда, если боги, то "чего ж они молчат, раз они везде?"
Чего ж они молчат?
Крюгер, подождав несколько минут или около того, ты видишь троих, подходящих к башне. Девушку в скрывающей лицо маске и с сумкой на плече — должно быть, и есть ангел. Молодого мужчину, недавно оставившего пацанский возраст — на башке большие защитные очки, куртка вся в заклепках и ремнях, карабины, подвески и прочий утилитарный (наверное) алюминиево-кожаный хлам. И, наконец, третий — тот, который тебе и нужен. Рано возмужавший пацан, при виде которого рейдеры подбираются и прерывают болтовню. Этот человек уж точно умеет отдавать приказы. Как и среди эйнхерий, в этой части Межнины люди взрослеют быстро.
Везде в Межнине взрослеют быстро, чего там.
Ты подходишь к нему и предлагаешь услуги.
— М-м-м... Наемник? — он с интересом приподнимает брови и указывает на пулемет: — Дай гляну?
Ты даешь ему прикоснуться к оружию — как позволил бы, наверное, ребенку по доброте душевной, если она у тебя еще осталась. Бифф в сущности ребенком-то и является. Жизнь у него вряд ли была голодной и нездоровой, раз уж он стал каким-то вожаком, едва отгуляв отроческие снега. Эйнхерии вверяют власть сильнейшим. Потому что именно сильнейшим и доверяет свое могущество Асгард. Но по Межнине до сих пор остается немало и крайне нездоровых тенденций. "Власть по наследству", "власть по выбору", "власть обобществленная" и прочее дерьмо. Как такие вообще могут объединяться перед лицом угрозы, понять трудно. Похоже, Вормвуд из числа подобных местечек.
Бифф проводит рукой по цевью, осматривает патроны, откидывает крышку ствольной коробки и изучает механизм подачи боепитания. Он восхищен. Тебе передается это восхищение, подлинное принятие красоты оружия, пленяющей каждого воина. Оружие и правда красиво: строгость, четкость линий, отлаженность и безотказность. Не все это понимают, предпочитая восхищаться природой, закатами, восходами или еще какой там херней. Бифф ценит оружие. И возможно, ты начнешь относиться к нему с некоей меньшей снисходительностью. Он тоже воин. Пусть и закалки пожиже и возраста (а с ним и опыта) не того.
— Работа... Щас идем решать вопрос с одними беспредельщиками. Стрелять ни в кого не надо, они фуфло, патроны на них еще тратить. Но вот рожи побить может прийтись. Или порезать кого — нож этот у тебя тоже не просто так, верняк? Если все по красоте будет — дам тебе жрачки и жилья на... Гм... Ну на два дня скажем, идет? А там уже о серьезных делах поговорим, если хочешь. С серьезной оплатой. Девки, дурь, жратва, технарь у нас тут есть, ангелы вот. Всё дадим. Ты с нами?
Внезапно из-за стены внутреннего квартала раздается выстрел. А за ним еще один. Кустарные пушки таки не бьют. Ты понимаешь, что это что-то большого калибра и времен Золотого Века. Гладкоствол, дробовик под жаканы или просто огромный пистолет.
Все поворачиваются на звук. Кто-то из рейдеров произносит: "По ходу, проебываем все".
— ТАК, БРАТВА! Ща за мной! Не рассыпаться нахуй! Ингрид, ты чуть позади иди, не попади под пулю! Всё, БЕГОМ!
Он трусцой вырывается вперед. За ним беспорядочно устремляются и рейдеры, по пути вытягиваясь в клин.