Плесни еще.
Давай бегом, бля!
...Так. Че там было? А. Вот я тебе говорил — хорошим временам пизда пришла. Раньше в Утесе оно как делалось? Были мужики и были пацаны. Все они были воинами. Но мужики большие вопросы решали и ответку за свое решалово несли, а пацаны могли делать чо хотели, если борзели не слишком особо. Вот по сути я и был тем пацаном и жизнь любил. Воин Утеса, из молодых почти самый крутой. Обрез, бухло, ширево, седло тачки под жопу — че еще те может быть надо? До обеда вмазал полстакана нахуй, после обеда заряженный гоняешь, на кого-нибудь напрыгиваешь. И селюки местные, и челноки, и рейдеры, и прочая ебота — они удар всегда держали как говно. У тебя и твоей братвы добыча была. А где добыча, там и уважение.
Но потом мужики че-то нарешали — я совсем мелким был еще, не лез в это особо — и Утес со всех сторон прижали. На говно многих извели тогда. И дела делать также легко и слету уже не выходило. Это щас я размансил вопрос и знаю, что за всей хуйней Предел стоял. Им закинули в общее, и они стали собирать всех, чтобы нам просраться дать. Мы и просрались в итоге. Дни были черные, как гангрена на жопе. Мы такие, значит, сидим на совете Утеса, и я смотрю по сторонам — кто остался-то? И че ты думаешь, да никого не осталось! Одни старые. Другие калеки. Третьи железку не удержат. Женщины, дети — они не в счет, ясен хуй, потому что если мужики все сдохнут, то они тоже сдохнут вслед за ними. И получаюсь, что вода вроде как сменилась, но не сама. Она на крови сменилась, бля. Мужики померли, а пацаны еще не выросли. И теперь пацанам надо было решать все дела общины.
Она взяла и меня выдвинула. Меня, ты прикинь? Меня, который, блядь, позавчера мамкин бидон сосал, а вчера каких-то чертил в Межнине из обреза херил! И теперь мне надо думать, че и как делать. Потому что пацаны идут за мужиками, и когда мужиков убивают, пацаны просто становятся следующими на очередь.
Я для себя все тогда усек. Вот клян даю, вообще все. Усек, что больше нельзя просто гонять и мочить всех подряд. Надо делать движения, потому что над Утесом щас жопа нависает. А если она Утес накроет, идти нам с тобой, кореш, будет ваще некуда. Они нас людоедами кличут то ли по незнанке, то ли по умыслу нехорошему — а тем, кого такими кличут, податься некуда и не к кому. Но ты не ссы. Мужики в старые времена вопросы решали, и мы решим. Че мы, хуже что ли? Или тупее? Все будет нормально. Ты щас меня слушай, главное.
Короче, мы построим самый большой рынок работорговли! Сначала всех будем объезжать всех местных, чтоб они отдавали нам своих смертников. Потом разнесем местных работорговцев и отожмем их места. А затем, когда уже никого не останется, мы будем сами решать, кого и за сколько продавать.
Я почему думаю, что это сработает? Смотри, щас у нас пацанов много, а жратвы все меньше и меньше. Поэтому мы пока что можем позволить себе терять пацанов, потому что им самим похуй, че жрать. Что хавку с добычи, что друг друга. Но если щас неправильно всем этим распорядиться и кинуть пацанов в порожняк — сделать че-то, что не даст нам твердого навара в будущем — мы останемся без пацанов и жратвы.
Нормально я задвинул? Нормально. Все, поехали. Последний раз оторвемся, а потом начнем дела.