Как всякий человек, выросший в среде, где Слово Господне имело вес, Хавьер считал, что самые страшные беды - это происки дьявола. Как и то что неизвестность всегда несла за собой страх, даже если страх этот был чисто инстинктивный и непризнающийся любым уважающим себя мужчиной.
Сейчас этот дьявол там внизу заставлял Мендеса задаваться вопросом: «Что это как не магия Лукавого - он знает об Иниго! Быть может так, что это один из команды, что предал последнее человеческое?». Пальцы, сжимающие рукоять пистоля, побелели от напряжения, когда капитан услышал предложение старика Крага накормить эту тварь.
— Съешь это! — произнес Хавьер, словно судья, выносящий приговор убийце, сдавливая спусковую скобу пистоля.
Не смотря на то что Мендес уже давно не посещал дома Господня, не возносил подобающие молитвы и уже давно нарушил несколько Заповедей, он не был готов смотреть на то, как поедается плоть человеческая. И уж точно не собирался оставлять за спиной того, кто был в сговоре с «камзолами», чтобы получить удар в спину в решающий момент.