Мендес тихо вступил под сень обители Господни, смирено снимая шляпу и утирая испарину со лба ладонью. «Капелла», хоть и походила больше всего на сарай, внутри каким-то образом сохраняла дух праведный, что ощущалось нутром сразу, заставляя пальцы сами собой сложиться и сотворить крестное знамение.
Хавьер сделал знак своим товарищам сохранять тишину и следовать за ним внутрь: судя по доносившемуся монотонному чтению, молитва была уже начата. Негоже прерывать литанию. Конечно, дело пришлой троицы уже весьма дурно пахло и дальнейших отлагательств терпеть не хотело и все же… остатки христианской веры в душе испанца требовали проявления уважения к посланнику Божьему и Его обители. Конечно, на руку священнику явно сыграло и то, что всю дорогу до капеллы Хавьер Мендес потел лишь от полуденного зноя, но не от тяжелой ноши.
— Святой отец, — капитан приветствовал Лаба коротким кивком головы, покидая место у входа, где смиренно ожидал окончания молитвы.
Вблизи человек в одеяниях жреца вызывал противоречивые ощущения: то ли он испытывал острую физическую боль, то ли это была разновидность похмелья. Сказать однозначно у Мендеса не получилось.
— С вами всё в порядке, отец мой?