1853 - 1861 гг.
Нью-Йорк, Соединенные Штаты.
Кларки были веселыми. Они почти не работали, разве что порой нанимались грузчиками или подсобными рабочими. Они играли в фаро, брэг, блэкджек. Мухлевали нещадно.
Отвлечь противника, пока твой кореш играет? Да легко! Сыграть вдвоем против одного, не показывая этого, вовремя подать знак и сорвать куш? Как два пальца. А лучше всего было то, что глава семейства Майк Кларк водил дружбу с парнями из Таммани-холла. О их делах ты ничего не знал, но если вас вдруг хватали за руку (а тебя к карточным играм Кларки пристрастили и пристроили быстро), тут же появлялись те, кто вступался за вас. Их называли "крышей" и они постоянно менялись, да так, что ты не успевал запомнить ни имен, ни лиц. Ты был далек от их мира, но был ирландцем. Этого было достаточно. Тебя оберегали вместе со всеми остальными.
В карты тебе везло. Порой получалось выиграть даже десяток долларов за раз. Правда, половину забирали те, кто эти игры устраивал, да еще приходилось отваливать тем, кто из Таммани. Вовсе не были они негодяями, как маменька говорила: защищали ирландцев, ходили такие все важные, в церкви каждое воскресенье молились. И вовсе не были страшными бандитами! Разве что немного. До тебя все же доходили слухи об их делах.
Вот уж кого следовало бояться ирландскому парню из Файв-пойнтс так это полиции. Эти хватали всех без разбора, могли дубинкой стукнуть, были злые, как собаки. "Это оттого, что им мало платят, а взяток от местных не дождешься", - так говорил Шон.
Билл Кларк, остававшийся твоим другом, воровал ботинки. Делал так: прикидывался чистильщиком обуви, поджидал богатенького и говорил:
- Давайте туфель, сэр, снимайте, я так лучше почищу, блестеть будет, что у кота причандалы, - а почистив, говорил, - Вы и второй снимайте, сэр, пока первый просохнет, я ж его жиром намазал, чтобы не промокал в нашей-то грязи, так-то оно получше будет, мистер.
И стоило богатенькому снять второй ботинок, как Билл бросался наутек. А потом продавал добычу местным скупщикам. Схема была не то чтобы идеальная, но доход приносила.
Ты же стучал молотком в мастерской. Мог сам себе починить обувь, а заодно подрядился к местным авторитетам. Теперь ести у кого-то из Таммани-бойз возникала необходимость в ремонте, они несли свои ботинки тебе. Маменька не одобряла такого, а вот отец был рад. Это приносило деньги, о которых, к тому же, не знал мистер Джонсон.
Оуэн работал не покладая рук и вскоре мистер Джонсон сделал его главным в мастерской. Главнее даже отца. Но это было честно - твой брат проявлял настоящий талант к обувному делу. Латал дырки, делал подошвы, изготавливал крепкие сапоги, умел разбираться в материалах.
А вот Патрик пропадал на улицах. Он разругался с родителями, ночевал неизвестно где, но порой побрасывал тебе и Оуэну пару долларов.
*****
1856 год
У вас появились новые соседи. Семейство Филитиарн, которых американцы называли Уилан. Почему так? Да потому что настоящие ирландские фамилии были сложны для янки.
Их отец умер по дороге в Америку, теперь главой рода был Шон, двадцати лет от роду. У него была матушка, Дейдра, крепкая и сохранившая остатки красоты женщина. А еще в семействе было три дочки: Анна, старшая, четырнадцатилетняя, медноволосая, не худая и не толстая, но с той крепостью в мышцах, которая характерна для потомственных крестьян. Мария, Мэри, средняя, двенадцати лет. Смешливая, бойкая, богобоязненная, огненно-рыжая. Единственная из всей их семьи, у кого волосы были такого цвета. А еще была Мюриэл, десятилетка, совсем худышка, пугливая и застенчивая.
Этих троих девчонок опекали едва ли не всем районом. К тому же за Анной приударили сразу несколько парней, даже твой брат Патрик. А что? Девица видная, крепкобедрая, не уродка, да и порядочная. Она даже отходила полотенцем по морде Льюиса из парней Таммани. Тот пытался ухватить ее за причинное место прямо посреди улицы, за что и поплатился. Долго еще над ним потешались "коллеги", а вот авторитет Анны среди парней вырос. Знали - девушка эта не простая, не чета тем, что в порту и на Саут-стрит просят доллар за любовь.
*****
1859 год
Шона посадили весной. Он своровал что-то, а отмазаться не смог. Ему впаяли два года.
В этот же год умерла твоя мать. Заболела зимой 58-го, а весной уже не стало ее. Похоронили, поплакали, поминки справили, где гуляли Кларки, Филитиарны, Райаны и вообще все, кто проходил мимо. Отец запил, Оуэн вместе с ним. Но спустя неделю оба вышли из запоя, вернулись к работе, но в доме стало как будто пусто. Кто поштопает штаны? Кто помоет посуду? Кто приготовит ужин? Да никто, мать его. Теперь приходилось рассчитывать только на себя.
Отец работал теперь еще больше, а вместе с ним и Оуэн. Оба будто пытались не вспоминать о смерти Мэри О'Лири, в девичестве О`Рурк. Патрик вовсе исчез из дома. Он водился с темными личностями, порой внезапно появлялся дома пьяный, в грязном костюме, с сигаретой в зубах. Отец выгонял его, едва завидев, а вот Оуэн сочувствовал и часто пытался всучить брату денег. Хотя Патрик вроде и сам зарабатывал. Каким путем - другой вопрос.
Ты трудился по 12 часов, но едва мог заработать себе на новые брюки. Да и все вокруг жили так же, а потому многие не слишком задумывались о своем бедственном положении. Кроме того, многих ирландцев, из тех, что постарше, больше всего заботило другое: в Америке они равны прочим белым. Нет английских притеснений, нет голода (хотя голодные дни - бывают), а еще все обращаются друг к другу "сэр", будто к лорду какому. Ирландцы быстро переняли эту привычку.
В грязных дешевых пабах, которых в Файв-пойнтс было великое множество, ирландцы могли беспрепятственно обсуждать будущее своей старой Родины. Многие мечтали когда-нибудь вернуться и гнать бриттов до самого Лондона, некоторые грезили новым будущим уже здесь, в Америке. Первых считали патриотами, вторых - приспособленцами. Порой случались драки из-за политических убеждений, ведь каждый честный ирландец имел свое мнение по поводу политики и истории родного зеленого острова.
Оуэн ходил на заседания одного своеобразного "клуба": десятка два молодых парней собирались в забегаловке, пили пиво и обсуждали, как построить лучшую жизнь в Ирландии и в Америке. Твой брат был не слишком образован или идеологически подкован, а потому просто слушал, пересказывая услышанное тебе и отцу. Папенька обычно говорил, что всё это ерунда, жить надо здесь, работать и не думать о таких фантастических вещах как освобождение Ирландии от английского гнета. Вот откуда взять денег на еду - об этом думать надо, так что идите-ка, сынки, поработайте, это лучше, чем языками молоть.
*****
1861 год
Только и разговоров было вокруг, что про Линкольна, нового Президента. За него вбрасывали бюллетени парни из Таммани. Делали это открыто, совсем не заботясь о скрытности: у них все было схвачено. Впрочем, ирландцы, не важно имели ли они право голосовать или нет, и так были за Эйба. Он был выходец из народа, своей личностью и биографией олицетворяя в глазах бедняков возможность добиться высочайшего положения трудолюбием и честностью. Еще он что-то там говорил, мол, надо бы рабов освободить. Или что-то в таком духе. Это тоже нравилось твоим соседям и друзьям: рабство было противно ирландской природе, даже англичане уже отменили его. Никто, естественно, не говорил о равенстве черных и белых, но владеть людьми как вещами... это слишком.
А потом завертелось. Да так, сука, быстро, что ты вообще не понимал, когда ж оно всё произошло и с чего вдруг так много событий разом.
Твоя новая Родина вдруг раскололась. Южная Каролина объявила о выходе из состава Союза в декабре 1860, а еще месяц спустя к ней присоединились Миссисипи, Флорида,
Алабама, Джорджия и Луизиана. В марте откололся Техас и это был не конец.
Для тебя, ирландского парня, эти названия штатов ничего не значили, да и статьи в газетах с объяснением причин раскола прошли мимо тебя. Но вот чего ты пропустить никак не мог так это набора в армию. Множество ирландцев вдруг стали записываться добровольцами, в основном в 69-й полк Нью-Йоркского ополчения.
- Там платят за то, что носишь форму и маршируешь, - так говорил твой друган Билли Кларк, поспешивший записаться добровольцем одним из первых, - А еще дают жрачку. Да и слава там, почет, все дела. Девки опять же...
Девушки солдат любили. Махали платками, шили звездно-полосатые флаги, дарили собственноручно испеченные булочки и пироги. Шона Уилана провожали в армию все его сестры, едва сдерживая слезы. Впрочем, в отличие от Билла он отправлялся воевать осознавая "великую миссию ирландского народа", как сам говорил. Что это такое Шон не объяснял, лишь многозначительно улыбался.
В армию записывались на три месяца. Считалось, что этого времени с лихвой хватит, чтобы показать мятежникам, как они нехорошо поступили, предав общее дело. В конце апреля полк должен был выдвигаться из штата, а до того времени все желающие, если имели две руки, две ноги и два глаза могли записываться в его ряды. Конкуренция, правда, была: совсем уж хилых не брали, да и тех, кого знали как отъявленных бандитов - тоже.
В 1861 году тебе исполнялось двадцать лет.