1853 - 1860 гг.
Нью-Йорк, Соединенные Штаты. Работа в лавке приносила какой-никакой доход. Постепенно, продажа за продажей, ты учился торговать, замечать, когда клиент попадался не самый честный, а еще - не теряться даже при виде богачей.
Но денег все равно не хватало. Конечно, некоторые жили и похуже. Стоило взглянуть на семейство Бенбоу, например. Старшие занимались чем-то явно незаконным, младшие или таскали грузы с рыбой в порту, или нанимались юнгами к капитанам из тех, что поглупее, потому что на самом-то деле работать никто из обширного семейства Бенбоу не хотел и при первой же возможности, особенно если капитан был настолько глуп, чтобы дать авансом пару долларов, поверив в слезные истории о больной маменьке, несостоявшиеся юнги сбегали на берег и только их и видели.
Твои расспросы о том, как заработать больше дали плоды совершенно неожиданно и совсем не сразу. Дело было так.
Одним днем в декабре 1854 года в лавку зашел мистер Мастер. Звали его, кстати, Фрэнк, но ты это узнал совсем недавно, потому как родители твои слишком уж его уважали, обращаясь всегда только по фамилии. Был он чем-то жутко недоволен, его пышные, по последней среди богачей моде, усы топорщились. Он попросил отрезать ему пару футов сукна, а потом вдруг посмотрел на тебя внимательно, будто только заметил.
- Джонни, мальчик мой, - начал он, - Помнится, ты хотел заработать пару долларов? И денег, что их ты получаешь в лавке не хватает, да? А умеешь ли ты читать? А писать? - ты умел; конечно, не так бойко, как Стив Уайт, но все же; этим умениям тебя научил когда-то дед, так что ты выделялся среди ребятни с Саут-стрит.
- Ага, умеешь, значит. Тогда слушай дело: мне нужно, чтобы ты помог моему бухгалтеру. Видишь ли, мальчик мой, какая штука...
Оказалось, что мистер Мастер обожал держать в порядке свои счета, архивы и вообще кучу времени посвящал упорядочиванию документов, названия которых тебе толком ни о чем не говорили. Вернее, занимался этим его бухгалтер вместе с неким пареньком, который внезапно заболел. Год заканчивался, а потому привести архивы в порядок было для Фрэнка Мастера крайне важным.
- Если поможешь мне, заплачу тебе... скажем, пять долларов. Идет?
*****
1856 год Нью-Йорк в это время был опасным городом. Банды ирландцев выбрались со своего района Файв-пойнтс и терроризировали даже юг Манхеттена. Парни из Таммани-холла, как говорили, контролируют вообще всю политику в городе, давая взятки, запугивая, порой даже убивая неугодных. Полиция с ними заодно, как и городской совет. Ну, или так говорили. Полиция не справлялась и набирала в свои ряды дополнительных служащих - это стало реальным шансом заработать денег для многих юношей из бедных районов. В полицию пристроили Джона Кларка - ему едва исполнилось 17, а отец, сам офицер, расстарался, чтобы сына взяли хотя бы патрулировать улицы. Теперь Джонни ходил в мундире, важничал, разгоняя мелких воришек. Он был невероятно красив и популярен у девчонок.
А еще была проблема с Полли. Все чаще родители запрещали ей играть с вами, а своевольная девчонка убегала на Саут-стрит или к церкви св. Марка, где было ваше место встречи. Однажды она убежала из дома на целых два дня! У ее отца карьера шла все лучше и в 56-м он купил квартиру в одном из современных и очень престижных домов на 42-й улице.
Это 42-я улица в 1875 году, однако дает хорошее представление о ее внешнем виде.
Теперь Полли виделась с вами все реже. Ей наняли учителя музыки и заставляли заниматься игрой на фортепиано (его тоже купил разбогатевший отец). А еще у нее появился братик, маленький Питер. Так что в какой-то момент ты вдруг понял, что ваша компания разваливается. Стивен все так же был рядом, учился в школе, рассказывал истории и собирался поступать в колледж. Хоть в какой, лишь бы у родителей хватило денег. Но вот Полли появлялась в твоем районе не так часто, как раньше.
*****
1859 год Стивен отбыл в колледж. Ты точно не запомнил, в какой, знал только, что он где-то в Филадельфии и учится работать с бумагами. То ли управляющим будет, то ли бухгалтером - черт его разберет. У твоих родителей денег на колледж не было и в помине. Какой колледж, Персиваль? Ты даже в школу не ходил, потому что был единственным ребенком в семье и надо было помогать родителям. Конечно, какое-никакое образование у тебя было. Ты знал, что такое Декларация Независимости и кто такой Джордж Вашингтон. Мог перечислить почти все штаты. Умел читать и писать, пусть и с ошибками. А еще (и это умение тебе неплохо помогало в лавке) здоровски считал. Отнять, прибавить, высчитать процент - для тебя было как раз плюнуть. Ни о какой алгебре и речи не было, конечно, но в целом ты мог рассказать о каждом заработанном долларе, высчитать, сколько налога придется заплатить за конкретный отрезок сукна и какую плату можешь требовать, исходя из средней зарплаты других рабочих в этой же отрасли. Сами налоги, правда, оставались для тебя темным лесом, как и принципы, по которым формировались цены в других штатах и территориях.
*****
1860 год Впервые об Аврааме Линкольне заговорили в Нью-Йорке в 1858 году. Тогда этот республиканец выдвигался кандидатом в сенат и его публичные дискуссии с другим претендентом, демократом Стивеном Дугласом, широко освещались в прессе и обсуждались даже среди тех нью-йоркцев, кто в политике на разбирался совсем. Линкольн выступал против рабства в целом, но не против рабов на Юге. В Новом Йорке рабов ты особо не видел. Были, конечно, чернокожие, прислуживающие белым, но в основном к ним относились неплохо, содержали как слуг и они ничем особо не отличались от беднейших белых работников, загнанных нуждой в долговую кабалу.
Сама идея рабства многим твоим сверстникам казалась странной. Как человек может владеть другим человеком? Почему на Юге тысячи и десятки тысяч негров, будучи людьми, остаются в таком бедственном положении? Впрочем, немало было и тех, кто говорил о недопустимости отмены рабства. Ведь черные не могут позаботиться о себе, они что дети малые, к тому же все поголовно глупые, недалекие, ограниченные.
Линкольна обвиняли в радикализме, пусть он и говорил о недопустимости межрасовых браков и не одобрял предоставление неграм политических и гражданских свобод, которыми обладали белые. Его речь "Дом разделенный", а также характеристика Союза штатов, как страны, существующей в условиях полурабства и полусвободы, широко обсуждались людьми и распространялись в газетах. Почему-то многие простые парни из Саут-стрит считали Эйба борцом за правое дело, хотя какие выгоды его политика могла принести конкретно им - оставалось неясным. Впрочем, республиканцы в целом пользовались поддержкой припортовых районов.
В 1860-м на выборы пошли, кажется, вообще все. Главным конкурентом Линкольна считался демократ Джон Брекинридж, южный политик из Кентукки, обаятельный, молодой и напористый. Но он проиграл, а Линкольн выиграл. С этого-то всё и началось.
20 декабря Южная Каролина объявила о выходе из Союза. Это была бомба. Нью-Йорк бурлил, на улицах кричали о предательстве и мятеже. «Декларация о непосредственных причинах, которые привели к отделению Южной Каролины от федерального Союза», которую опубликовали несколько газет горячо обсуждалась на улицах. Большинство сходились на том, что южане слишком зарвались, что их желание защитить рабовладение понятно, но нельзя же так рьяно!
Твой дед, сидя в кресле, которое отец прикупил по случаю очередной годовщины брака с маменькой, изрек:
- Да и хрен бы с ними, пусть рабами владеют. Плевал я на черномазых этих. Но Эйб правильно говорит: нехрен рабство свое поганое на новые земли тащить. Богопротивно оно. Не для того Америка с Георгом воевала, чтобы теперь какие-то плантаторы указывали ей, как жить.
Линкольн еще даже не стал Президентом, но его избрание для тебя уже ознаменовали два слова: "рабство" и "мятеж". Если бы ты только знал, какую роль они сыграют в ближайшие годы...