Радабаш плохо умел коммуницировать с имперцами. Как правило он вообще находился за пару миль от ближайшей позиции этих еретиков и безумцев, помогая наводить или заряжать что-нибудь вроде Василиска. Однако так уж повелось что пройти войну исключительно воюя не получалось ещё ни у кого. Вот и Радабаш в какой-то момент обнаружил себя не на привычной артиллерийской площадке, а в одном из захваченных городов-ульев, чьё население велено было привести под знамя истинного бога. Работа в основном заключалась в продолжительных, утомительные беседах с гражданскими о том, что если они сейчас пойдут в пункт кровавого креста вот по такому-то адресу им предоставят медицинскую помощь и еду и нет, он не собирается приносить их в жертву. Откуда у имперцев вообще эта навязчивая идея, что любой борец молота и топора кушать не может как хочет выпотрошить их на алтаре. Разве они не знают, что такого достойны лишь избранные, а не все подряд? Так или иначе, Мордолом был вымотан и раздражён, из-за чего и не заметил притаившегося за грудой обломков человечка, пока тот не выпрыгнул на него со спины с откуда-то добытым ласганом и паническим "Здохни, еретик!". Радабаш умер так и не поняв, чем именно справоцировал у гражданского агрессию. Кроваво-красный доспех был, с его точки зрения, чертовски обнадёживающим, шипы и колья с черепами должны были вызывать уважение к нему, как к солдату, а массивный гротеск на лице символизировать единство их порыва. На худой конец можно было бы понадеятся на нагрудную иконку Кхорна, призванную отгонять зло и оберегать душу юноши. Но имперец, видимо, попался в край безбожный и ошалевший от жизни при угнетательском режиме двуглавого орла. Испуская последний дух, рядовой Мордолом печалился лишь о том, как по нему будут горевать родители с сестрой, и что он так и не успел преподнести Бронзовому Трону четыресто сорок четыре черепа.