Притворяться спящей было бесполезно. Нюра судорожно гадала, что ее выдало. Пара слезинок, упавших на асфальт? Стон, вырвавшийся наружу? Дрогнувшая спина?
Плевать! Велько готова была признаться в своей слабости еще раз и даже явить белому свету свое красное лицо, лишь бы Ткаченко никуда не отходил от нее. Конечно, он и сам замерз и на тепло его тела рассчитывать не приходилось, однако Нюра всё же сократила расстояние на целый сантиметр, неловко подвинувшись ближе и шепотом пояснив, что она "просто устала", но суши любит. Так они и сидели в мечтах о японской еде вплоть до самого автобуса.
Велько помнила, сколько они ехали до чертовой деревни и с мысленным стоном готовилась вибрировать в старой развалюхе до последнего, даже действительно, без притворств решила забыться сном, устроившись рядом с Толей, но почти сразу очнулась, вздрогнув от его голоса:
- А? - такие пробуждения были хуже всего. Как ведро ледяной воды. Как крик "Пожар!". Как вкрадчивое учительское "Велько, убери телефон, я всё вижу".
- Я думала, он тут один, автобус... Деревня-город, типа, - пробормотала Нюра и принялась всматриваться в пассажиров, среди которых ей всё больше мерещились ходячие мертвецы. Даже не заметила, как вцепилась в Толину руку ледяными пальцами.
- Извините, - в конце концов обратилась она к ближайшему. - А какой это автобус?