— Формировать стаю? То есть, передавать ей Ваше проклятие, баронесса? — Умбар поразмыслил, прикидывая. — А почему "пацан и девка"? Молодняк рехнется и не справится с этим. Это слишком опасная сила, праздный ум не возьмет ее под контроль.
"Ты справилась со своим проклятием своими силами, или тебе все-таки Эйб помог?" — хотел спросить он. — "Да и справилась ли вообще?". Следить за тем, чтобы все не вышло за рамки у одной лишь Габи уже тяжело. Следить же за стаей таких же хищников будет и вовсе невозможно. Перспектива справляться с этим не радовала, и в целом Умбар мог предположить, почему Габи ждала ухода Эйба. Возможно, Эйб не до конца в нее верил. И предпочитал держать в поле хотя бы бокового зрения.
Такое можно было понять. Из того, на что решается Эйб, Умбар мог понять действительно многое — причем не поступаясь с собственной совестью.
Другое дело, что и баронессу он тоже мог понять. Она видит в черни не тех, из кого будет извлекать пользу в грядущие года — года, следующие за этим, так как голод уже позади. Ей движет неутоленная жажда мести. Крови Хорвальда и ее семьи не хватило, надо убить еще кого-то. И еще. А потом еще. Утолять жажду мести кровью без понимания того, во что эта жажда в итоге выродится. Лишняя, избыточная кровь для жажды мести — она что масло для огня. Им пламя не погасить. Да и не касаясь мести, нужно понимание, что такое покорный, смиренный и слабый подданный. Покорность — это богатство. Богатство, которым разбрасываться не стоит. Его напротив, правильнее вкладывать и приумножать, потому что его всегда не хватает. Это преступников, этих упертых и строптивых баранов в любой стране всегда как грязи и дерьма.
Преступники. Гм. Кстати о них.
— Думаю, если мы все-таки схватим челноков, Вы сможете набрать из их числа кого угодно, — рассудил он. — Но если не схватим, все же советую пройтись по тюрьмам, казематам и темницам. Местное отребье за амнистию отдаст Вам кровь под любые нужды. Трогать же тех, кто готов пахать и сеять, лучше в последнюю очередь.
Умбар улыбнулся:
— Мы все же пока не немертвые, и без каши и хлеба зиму не протянем. Пусть кровью служат прежде всего те, кто не готов руками.
Вроде бы все. Все? Нет. Ему не хотелось заканчивать так. Это фальшивый ответ. Обманка, эдакий отказ-не отказ, подталкивающий получившего его не прислушиваться, а огораживаться и искать иные пути достижения своего. Он не показывает проблему с других сторон, не открывает суть вещей. Хороший отказ звучит так, что после его получения сам получивший сочтет разумным этот отказ произнести. Лучший же отказ дает перспективы. Перспективы, быть может, куда более притягательные.
Но ничего такого на уме у Умбара не было. Все, что он сейчас мог — это чуть-чуть сбить острие интереса Габи, рассеять ее внимание. Выиграть время, чтобы решить, что делать дальше.
— Знаете, баронесса. Сейчас, когда Вы сказали о стае, я вернулся к мысли, которая зародилась у меня около месяца назад. У меня будет к Вам вопрос. Возможно, бестактный. Не отвечайте на него, если не сочтете нужным. Но задайте его и себе. Я объясню, почему именно он может перед Вами встать.
Умбар отправился к Габи, по пути подхватив от трапезного стола стул. Медленно подошел к креслу. Поставил стул спинкой вперед и сел верхом, сложив на ней руки.
— Скажите, Вы уже планируете свое замужество?
Он не шутил. Не иронизировал. Не пытался кольнуть или задеть, памятуя годы безумия и насилия над ней — в том числе и девического. Отнюдь. Вопрос был серьезен. И в каком-то смысле действительно покушался на перспективу.
— Замок Хелген, все его земли и доходы захвачены Эйбом и возвращены той, кому принадлежали по праву наследования. Баронесса Хелгенская унаследовала все это по родословной, но при этом не присягнула на верность Королевству Эктодума. Так как была пропавшей без вести. То есть, у нее есть все законные права без обязательств перед старой короной. Также у нее есть приемное родство с новым владыкой земель, где и размещен ее надел, — Умбар произнес все это спокойно. Без менторства и официоза. — Ваш статус очень сильно изменился, Габриэлла. Вы теперь не просто рыцарь погибели. Отныне Вы важная политическая фигура. Замужество могло бы еще сильнее упрочить Ваше положение. Создать новые претензии по части наследования и дать Вам гораздо больше, чем Вы имеете сейчас. И... Я не хочу говорить за Эйба, за Вашего отца, но думаю, настанет день, и он тоже подойдет к этому. К тому, чтобы узаконить Вас как дочь и устроить Ваш дипломатический брак. Возможно, не через год и не через два, но это случится.
Он помолчал, давая ей время, чтобы обдумать услышанное.
— Ваши дети, Ваши будущие дети... Если Вы не освободитесь от проклятия или сами не пожелаете этого, именно из них получится достойная стая. У этого множество причин. Если Ваш мужчина не будет проклят, то проклятие, которое перейдет Вашим детям, ослабнет благодаря его крови, и они смогут с ним совладать. Они будут верны Вам. Вы сможете обучить их и заложить в головы то, что сочтете правильным. В старой Эктодуме множество слабых, податливых дворян. Найдите мужчину, которым сможете легко манипулировать и управлять. Чтобы он не мешал Вам. И приобретения от замужества многократно превзойдут возможные убытки.
Умбар склонил голову и внимательно посмотрел Габи в глаза, ожидая чего угодно. От просто потока ругани до незамедлительного обращения в форму и рывка к горлу. За что тебя можно полюбить, волчица? Наверняка что-то да найдется. Не может быть такого, чтобы не нашлось. Тяга к насилию и боли — это всего лишь короста; схватившаяся кровь на не зажившей ране. Когда-то эта рана затянется, и когда-то эта короста отпадет. Рано или поздно миру предстанет, что под ней скрывалось. Возможно, именно этого момента Эйб и ждет.
Умбар на его месте точно ждал бы.