Гибель паучьего поселения вызвала целый праздник у корней Талала и в Лучистой Долине. Но разведчик, обходя земли, где жили пауки, не спешил праздновать. Он смотрел везде, и нигде не находил тел шаманок – а это говорило ему о том, что кое-кто мог и выжить. Конечно, вряд ли выжившие захотят снова возвращаться сюда, где они однажды уже чуть не погибли. Но на земле оставалось еще много неизведанных мест… И быть может, к тому моменту, когда элифэ снова столкнутся с этим врагом, не останется в живых никого из Талала, кто видел их раньше. Нужно было записать все, что стало известно об этом враждебном племени. Долгими ночами сезона холодов Шорох в свете очага старательно выводил письмена элифэ обломком кости на больших листьях, специально запасенных для этой цели. Когда работа была закончена, он сложил листья и сшил их друг с другом толстой нитью из нёте. Теперь это нужно было прикрепить к книге Яснорады. Разведчик встал со своей лежанки и пошел к Молодому Ясеню.
Мягкий оранжевый свет угасающего дня еле-еле проникал через небольшую щель у входа в Древо. Ночной Шорох подошел к небольшому углублению, прикрытому пологом грубого плетения. Из-за полога раздавались мерные чавкающие звуки.
- Ясень?
Звуки ненадолго прекратились, потом что-то зачавкало снова.
Разведчик приоткрыл полог.
В свете очага была видна голая спина шамана с резкими угловатыми зелеными рисунками на коже. Локти его ритмично двигались взад вперед, разминая какую-то темную массу на плоском камне. В помещении крепко пахло разными травами, кореньями, грибами и плодами. Не поднимая головы, Молодой Ясень молча взял с камня щепоть разминаемой волокнистой массы, положил его в рот и немного пожевал, отстраненно глядя перед собой. Через несколько мгновений, перестав жевать и не выказав никакой эмоции по поводу отведанного, шаман добавил в свое снадобье несколько потемневших лепестков руре, обтер пальцы о какой-то клок сухой травы и снова взялся за терку.
Шорох осторожно выбрал место у очага и присел:
- Ясень, там на самом деле много мертвых пауков. Все в одной куче, друг на друге.
Шаман продолжал молча тереть свои травы. Шорох положил руку на пальцы шамана, потемневшие от грибного сока, и остановил их работу:
- Ты послушай. Там то, что ты, может быть, искал. Там смерть, много смертей в одном месте. Они убивали и ели друг друга всю зиму, а шаманки ушли. Может быть, с ними ушли еще два-три самца, но остальные все остались там. Ты сможешь что-то оттуда взять? Я ничего не почувствовал, но ты понимаешь в этом больше всех нас. Если даже из смерти мы можем извлечь пользу для нас всех, то оставлять это просто так – это… ну, как выбросить целую кучу сгаты, которую тебе принесли на ужин.
Молодой Ясень молча смотрел на разведчика своими темными глазами. Шороху казалось, что эти глаза сейчас рассматривают что-то позади него. Что видели эти глаза?
- Второй такой случай будет не скоро, - продолжал Шорох, - Пошли сразу после окончания холодов, можно прямо по дождю, пока все на месте, я покажу. Мне и самому нужно еще кое-что посмотреть там. Быть может, следующее поколение поселенцев переселится туда.
Они немного поговорили, и вскоре Ночной Шорох вышел. Он направлялся к Яснораде, неся ей для летописи заранее заготовленный лист с кратким описанием бесславного конца паучьего поселения. По одному краю листа он заранее, еще в теплое время прилепил несколько волокон паутины, взятой из логовищ чудовищных насекомых.
Через некоторое время сезон холодов на земле Талала сменился долгими дождями. Когда ливни стали ослабевать, поселенцы Лучистой Долины принялись обустраивать жизнь в новом месте. Почти все время они занимались расчисткой места под поля и посадкой кустов сгаты. Ночной Шорох помогал колонистам как мог: он отыскивал в лесу молодые, здоровые и крепкие кустики, осторожно выкапывал их и пересаживал в нужное место. Приложение заботы в этом деле он считал важнейшей частью работы.
В родном же поселении у корней Талала разведчик часто наблюдал, как упражнялись Листопад и его воины. Шорох иногда вспоминал, как нападали на своих жертв пауки – нынешние тренировочные бои не имели ничего общего со стремительностью и неотвратимостью прыжка тяжелого меченосца или охотника на свою жертву. Вскоре молодые элифэ придумали несколько простых снарядов для тренировок. На длинной ветке одного из деревьев по краю тренировочной поляны они подвесили на лиане большую колоду – остатки подгнившего пня, вывороченного ветром. Шорох раскачивал эту колоду на лиане туда-сюда, а на пути полета колоды по поляне вставал воин. Он должен был до последнего момента выжидать приближения летящего чурбака и лишь в последний момент суметь увернуться, при этом нужно было успеть нанести удар «врагу». В эту же колоду, раскачиваемую по кругу, воины стреляли из луков. Кроме того, элифэ тренировали стрельбу по внезапно появляющейся цели: стоя за деревом, Ночной Шорох время от времени высовывал из-за ствола в случайном месте длинную разлапистую ветку с пышной листвой на кончике и считал до пяти, а ученик должен был за то время попасть стрелой в ветку. Вскоре счет сократили до трех…
Когда же выдавались свободные дни, разведчик старался помочь племени собирать пищу в лесу. Урожая с полей у Древа не хватало, и элифэ расходились в разные стороны, отыскивая съедобные плоды, травы и корни растений.