- Мои уши услышали тебя и сказанное тобой, брат Сифре Экзуперанси, равно как ранее увидели глаза на лице. Знаю – по прошествии разговора и то око, что скрыто за лбом, узрит тебя и твои намерения. – степенно кивнул желторясый. – Ты можешь звать меня братом Равиндером: я слежу за тем, чтобы жители этих улиц не забывали о доброте и милосердии, чередуя заботы земные с заботой о своей душе.
Плавным жестом он показал на окружающие халупки и цветастые лавки, спешащих и суетящихся покупателей, голосистых торговцев и блеющих нищих, стайки чумазых детей, играющих у безразмерной лужи, и несущих тяжелые сумки с покупками женщин.
- Они нуждаются не только в слове, но и в покое, который могут потрясти даже те, кто имеют добры намерения. Но ты хотел поговорить, брат мой, и вряд ли твои вопросы будут также просты, как у тех, кто приходит ко мне за словами Его-На-Троне. – старик понимающе кивнул, ничем не выразив своего удивления просьбе аколита. – Следуй за мной, брат, и воды твоих вопросов впадут по трубам слов в бассейн моих ответов, откуда ты сможешь зачерпнуть мудрость чашей разума и просеять узнанное через сетку скепсиса.
Далеко идти не пришлось – спустя несколько поворотов Равиндер (имя ли это или должность, отец Сифре не знал) и его спутники достигли небольшого уличного ресторанчика. В нем здесь же, на месте, готовили рис и овощи в огромных чанах, здесь же и ели, сидя прямо на расстеленных циновках. Местный священник перекинулся парой слов с выполнявшей в кабаке функции администратора и официантки женщиной с черной точкой посередь лба, после чего спокойно прошел в дальний угол, расположенный у толстенной трубы с неровно спиленной верхней половиной. Сидевшие там люди, одетые в рыжие жилетки со светоотражающими полосами, молча поднялись и, не говоря дурного слова, ушли, на прощание склонившись перед желторясым чуть ли не до земли.
Равиндер неспешно уселся перед невысоким, всего лишь до середины икры, столиком и, положив посох на колени, закрыл глаза. Его обезьянка тут же спрыгнула с плеча хозяина и, негромко вереща о чем-то своем, забралась на трубу, склонив голову вниз так, что зрителям виднелись только тонкий гибкий хвост да прикрытая штанишками звериная задница. Судя по звукам, животное приступило к водопою.
Спутники местного клирика, рассредоточившись, встали по периметру угла, где сидел их наставник, отрезая его от непрошенных гостей. Стояли они совершенно неподвижно, не переступая с ноги на ногу и почти даже не дыша. Они были словно местные статуи – молчаливые, бесстрастные, невозмутимые. Угрозы от них совершенно не ощущалось, и все же аборигены, не смотря на катастрофическую нехватку мест для приема пищи, даже не пытались пройти за их спины.
Не прошло и двух минут, как продолжавшему молчать и не реагировать на вопросы священнику и его собеседникам подошла уже знакомая женщина, державшая в руках поднос, на котором стояли три алюминиевых миски, изукрашенных спиральным узором, и три бумажных стакана, на текст на которых рекламировал какой-то магазинчик тканей. Став на колени, женщина молча разложила порции перед гостями. Сифре и Равиндеру достался белый постный рис безо всякого содержимого, и отчетливо попахивающая хлоркой вода, Рейналу – рис желтый, наполненный мелко нарубленными овощами и большими кусками мяса, залитый ярким красным соусом. Вместо нормальных приборов каждому выдали по две палочки, которыми, видимо, и предполагалось есть.
Старик, открыв, наконец, глаза, отстегнул от пояса скляночку с какими-то желтыми мелкодисперсными кристалликами и, не глядя в миску, посыпал ими блюдо. И только потом, сложив руки на коленях, спросил:
- Готов ли ты вознести молитву Отцу нашему, брат мой, после чего, отложив время трапезы, поведать о том, что привело тебя на мирную окраину возлюбленной Им Раджи?
***
Возвращения коллег Натаниэлю не суждено было дождаться. Без нескольких минут десять задребезжал вокс, и комнату заполнил громкий задорный голос Лотты, призывающей аколита незамедлительно прибыть на свидание по указанному адресу – естественно, в морг, к хладному телу господина Сингкха. Вызвав рикшу, доктор вскоре прибыл к невысокому серому зданию, огражденному от остальной части Раджи высоким рокритовым забором, который местные остряки вот уже несколько поколений использовали как холст для своего творчества, и заодно как записную книжку для умных и не особо мыслей.
К тому времени, как лорд Эр прибыл, основное освещение станции было отключено, погрузив ее в искусственную ночь, и теперь тьму вокруг морга разгонял только болезненно-желтый фонарь над крыльцом. Уличные фонари же вырисовывали угловатый контур припаркованного перед воротами, сваренными из давно проржавевшей арматуры, габаритного темного кара с с блестящим кенгурятником. Рядом с машиной блестели багровыми искорками сигарет две фигуры: одетую в длинный плащ и сапоги на высоком каблуке леди инквизитора и полного одутловатого мужчину в черной униформе энфорсера. Лотта, блестя белозубой улыбкой, громким хорошо поставленным голосом рассказывала о новых сортах чая и их любителях из Драгоценных кварталов, а ее брыластый собеседник только кивал, глядя на активно жестикулирующую женщину снизу вверх.
Приметив доктора, стационарный агент приветливо помахала ему рукой и представила двух мужчин друг другу:
- Доктор Эр, независимый медицинский эксперт, пишет диссертацию, связанную с подобными нашему случаями.
Субедар-майор Леопольд Рао Найду, достойный защитник живых, частенько вынужденный общаться с мертвыми.
Протянутая рука энфорсера была широкой, как лопата, и влажной, как после дождя. Однако не мягкой и рыхлой, как можно было ожидать по его телосложению, а вполне себе крепкой и уверенной.
- Рад видеть друга Лотты. – вежливо поздоровался он, хотя никакой радости в интонациях не читалось. – Раз все в сборе, пройдемте. – Взяв с сиденья кара пакет, в котором что-то отчетливо звякнуло, сержант, не оборачиваясь, двинулся вперед.
Короткая беседа со старичком-охранником, ради визита ночных гостей даже отложившим газету, затем прогулка по тускловатым серым коридорам с облупившейся местами штукатуркой, новый разговор с небритым типом в белом халате и круглых очках, после которого пакет перешел из рук в руки, пятнадцатиминутное ожидание – и вот Эр и Лотта препровождены в унылую холодную прозекторскую, где их встретил лежащий на потертой каталке труп, укрытый с головой белой простыней, и доставивший его санитар, с аппетитом уплетавший макароны с фаршем. Работник покойницкой, немало не смущаясь, дружелюбно предложивший визитерам перед работой над тушкой перекусить.
К слову, господин Рао Найду после твердой просьбы девушки остался за дверью, явно недовольный таким исходом, но по каким-то причинам не имевший возможности возразить.