Ужина не случилось. Хлопот по отдельной спальне, впрочем, тоже. Амелия просто не отдала таких распоряжений. Ей было всё равно, голоден этот человек или сыт, и где найдёт ночлег — хоть бы во флигеле для прислуги.
Всё время, пока Грей одевался, просидев не шелохнувшись с прижатой к груди сорочкой, Амелия вдруг сорвалась с места и ринулась прочь. Словно лань, подгадавшая момент своего единственного шанса оторваться от хищника. Стремительно удаляющийся перестук быстрых ног по коридору и хлопнувшая со щелчком дверь подсказали мужчине, что к ужину супруга вряд ли спустится. Так и случилось.
Не вышла Амелия и позже, когда в окна, по большей части лишённые портьер, заглянула бледная луна, и дом погрузился в сонные грёзы. Не спала одна лишь хозяйка. Она слышала, как несколько раз за день к двери подходила Марта, предпринимая тщетные попытки заговорить, услышать ответ по ту сторону, и каждый раз возвращалась на кухню ни с чем. Амелия никого не желала видеть, даже свою верную и в общем-то ни в чём не виноватую служанку. Позже ей наверняка будет стыдно за такое поведение, но сейчас... Свернувшись эмбрионом на кровати, женщина вперила в темноту немигающий, пустой взгляд, и всё ждала, когда же сзади прижмётся он, родной и близкий, обнимет обеими руками, так что захочется развернуться и закопаться в этих уютно-тёплых объятиях, вдохнуть его запах... Может быть, сейчас, или в следующую секунду, или... ну теперь-то точно! Нет?..
Амелия ждала мужа. Не того, наверняка бродившего сейчас по разграбленному, вывернутому наизнанку дому. Он был не её — так, случайный незнакомец, с которым свели превратности судьбы. Нет. Каждая деталь, каждая трещинка на стене и выбоинка в полу, складка на простыне и потёртая ручка прикроватной тумбы хранила в себе память о другом человеке, была безмолвным свидетелем счастливых моментов их супружеской жизни. Амелия ждала Сэма. Её первого и единственного мужа.
Промучившись думами до глубокой ночи, женщина наконец решилась. К утру с этим будет покончено.
***
Амелия переступила порог гостевой спальни, едва забрезжил рассвет — бледная, решительная — и сразу же заговорила.
— Вот ваши бумаги, здесь всё до последнего листа.
Она положила пачку писем на комод.
— Они ваши на одном условии: уезжайте немедленно. Я покупаю свою свободу, а это, — она указала на бумаги, — плата за неё. Вы получили то, что хотели, и даже больше.
Её глаза сверкнули. Холодом, ненавистью, непрощением.
— Я солгала вчера с единственной целью: проверить вас. И вы не прошли этой проверки. Очевидно, дворянская честь, о которой вы говорили, существует лишь на бумаге, подтверждающей герцогский титул — а нет её, и внешний лоск манер слетает с вас как фальшивая позолота.
Амелия поджала губы.
— Мне теперь совершенно ясно, что я не нужна вам. Вашим поступком спасти меня от петли руководило не благородство, не романтическое увлечение и даже не жалость — только корысть и личная выгода. Что ж, тогда, наверное, вас удивит моё решение. Я аннулирую наш брак и освобождаю вас от данных вчера обязательств. Покончим с этим фарсом как можно скорее. Мне не нужна ни ваша фамилия, ни ваш титул. Просто покиньте мой, — это слово женщина выделила голосом особенно, — дом.
Она уже направилась к выходу, как вдруг перед самой дверью остановилась и, едва повернув голову в сторону Грея, добавила:
— Насчёт формальностей не беспокойтесь, я позабочусь о том, чтобы вы не выглядели в глазах рафинированного британского общества двоежёнцем. Во-первых, вряд ли кто-то захочет пересечь океан, чтобы уличить вас в супружестве с американкой. Во-вторых, церковная книга с записью об этом бракосочетании будет уничтожена, даю слово. Если слово простолюдинки имеет для вашей светлости какую-то ценность.
И она вышла из комнаты.