Вопрос был острым и неожиданным, словно выблеск клинка умелого фехтовальщика, словно выпад широким блестящим штыком в безумии яростной атаки. И - как и на выпад - уже не оставалось времени уйти в сторону, сгладить, увернуться, отбить удар. Оставалось только идти вперед, уповая и надеясь, что смертоносное железо пройдет мимо. Правда, она не отшатнулась, не влепила пощечину, не расцарапала лицо в тщетной попытке дотянуться до глаз. Она просто замерла, застыла как жена Лота, обращенная в соляной столп гневом господним. А еще не хотелось лгать. Но правда резала душу не хуже, чем нож - мягкую плоть.
- Вы проницательны, Амелия. Странствия не слишком способствуют прочным и длительным связям.
Конечно, за кадром остались дешевые (или не очень - смотря как считать) женщины, торгующие собой. Но Грей избегал их - лечение сифилиса было крайне тяжелым, долгим, малопродуктивным делом. К тому же сводило порой в могилу куда быстрее самой постыдной болезни. Уж ему ли не знать об этом! Но о таком не говорят вслух в приличном обществе. Или жена убийцы и изгнанник - уже не приличное общество?
- Но знаете, Амелия, желание обнять вас никак с этим не связано.
И добавил
- Вам нечего бояться - я смогу удержать себя в руках.
.... "если вам неприятны мои прикосновения" не прозвучало - но и не требовалось. Правда, Грей вовсе не спешил отстраняться от девушки. Руки его все так же лежали на ее талии.