Гомон возмущённых голосов перерастает в нестерпимый гул в ушах. Неразборчивую мешанину звуков, адскую какофонию. Может, так звучит Преисподняя, где завывают грешники?.. Цепляясь за всё, за что получится ухватиться, тянут новоприбывшего в кишащее телами человеческое месиво... Выкрики бьют по барабанным перепонкам, оглушают до звенящей тишины, как при контузии. Зажать бы уши ладонями, но руки несвободны. Оставлять висельникам их несвязанными было бы слишком просто.
В какой-то момент тугой, налитый негодованием воздух прорезывает выстрел. Мужчина. Он выходит вперёд, что-то говорит, пререкается с толпой. Развязный хохот и скабрезные выкрики. Амелия не слышит их, но догадывается по выражению лиц и сальным взглядам. Что происходит? Почему её до сих пор не толкнули в ту страшную яму под ногами? О чём они спорят? Что он говорит и почему смотрит на неё? Всё как в тумане. Только бешено колотящееся сердце стучит набатом в висках.
Неужели?.. Неужели удача, одна на миллион, и нашёлся смельчак?.. Он просит стать его женой? Да?
— Да, — шепчет Амелия дрожащим голосом, всё ещё не веря в происходящее.
Только бы не упасть в обморок. Только не сейчас.
— Да, — повторяет она твёрже, — я согласна.
Но палач делает к ней шаг, и женщина съёживается. Почему, она же ответила согласием! Грей Иствуд. Его зовут Грей Иствуд, и он её единственный шанс избежать петли, которая уже накинута на шею. Почему её не снимают?! Она в платье и только что сказала «Да»!
Священник. Всё дело в нём. И, собрав остатки самообладания, Амелия обращается к своему мучителю:
— Видите, преподобный, нашёлся такой мужчина, кто желает взять меня в супруги, несмотря на все мои преступления. Не это ли свидетельство Божьего вмешательства и лучшее доказательство моей невиновности? Только что вы выразили готовность обвенчать нас, ежели сыщется претендент на мою руку. Не пристало святому отцу нарушать данное слово.