«Ш-шурр!» - осыпается под копытами оленя каменное крошево, когда очередной отряд охотников преграждает ему путь к подлеску. Благородный самец, рогатый, как достойнейшие из ловчих, дергает испуганно чуткими ушами и стремит летящую поступь вверх по неширокой тропке, и все стадо мчит за ним. Это и надо загонщикам: с громкими криками и гиканьем они бегут за покинувшими скальное плато копытными, не знающими еще, что их ждет за поворотом. Но вот после очередного дикого прыжка под вожаком с треском проваливается только миг назад казавшийся настил из листвы и ветвей, и он с оглушительным визгом падает в глубокую ямину. А на замешкавшийся молодняк вылетают ощетинившиеся копьями зеленокожие и рогатые следопыты, коих ведет бледнокожая дева с темными волосами. Звери пытаются ринуться назад – но там их уже поджидают загонщики. Через несколько минут все кончено: потрясая окровавленными копьями, крепкорогие мужчины и женщины славят духов, что принесли племени вкусную и сытную пищу.
Когда же на густые и темные, переплетенные лианами леса опускается ярко-алое солнце, раскрашивая во все оттенки алого и золотого листву крыш маленьких хижин, добытчики и их соплеменники сидят у костра, обсуждая прошедший день. Кто-то гордо кичится своим участием, кто-то молча и сосредоточенно сгрызает мясо с костей, кто-то баюкает на руках младенца, у которого даже рожки еще практически не видны. Насытившаяся сегодня первой – кто вел охоту, тот первым и получает лучший кусок – Белый лед сидит чуть в стороне от остальных, меланхолично натачивая обломком шершавого камня копье, чей белеющий в свете огня наконечник сделан из бедренной кости пумы – трофея светлокожей девы.
Невеселы мысли воительницы: хоть эта охота и прошла беспроблемно, нередко звери ранят тех, кто пришли за их мясом и шкурами. А ведь те из соплеменников, кто отдает свою кровь ради пропитания остальных, потом долго восстанавливается, тогда как племени ежедневно нужны все его представители, способные и к собирательству, и к ловле рыб, и к погоне за зверьми. К тому же, выйдя с рассветом, ушедшие на ловлю четвероногого мяса мужи и женщины возвращаются в основном пред самым закатом для того лишь, чтобы через несколько дней выйти на новую тропу. И так из раза в раз, день за днем и сезон за сезоном. А коли могли бы они охотиться быстрее и легче, сколь много бы времени свободного было бы! Можно было бы сходить к таинственным камням кольца духов или узнать, что есть дальше по ручью, пересечь опасные и прекрасные горы или отправиться в долгий поход вкруг Большой Воды.
Ах, сколько бы они могли сделать!
Вот только с кем обсудить эти мысли? Ленивый лосось (вообще-то, родители назвали его Сытым лососем, но об этом давно никто не вспоминал) был хорошим охотником, но предпочитал слушаться и делать, а не решать. Гибкая лиана слишком молода и порывиста, да к тому же очарована храбрым красавцем Красным оленем. Могучий дуб мудр и молчалив, но он – не охотник. Шамана, Парящего листа, она уважительно опасается и никогда не посмеет спросить о подобных мелочах. Внимательная сова знает толк во всем, и в ловле зверей в том числе – но с ним общение никак не складывается. А вот Яростное пламя… К ней она и тянется, как мотылек к огню, но каждый раз боится опалить крылышки. Рыжеволосая воительница ведет себя подстать своему имени, и очаровывает и напором, и силой, и бьющимися в груди страстями. И, самое страшное, Лед уверена, Пламя она – единственная, кто сможет ее перетанцевать. Но выслушать и дать дельный совет может, наверное, только она.
Белый Лед, приняв решение, больше не медлит. Убрав за ушки темные тяжелые пряди, она садится на бревно рядом с огнегривой красавицей, и, направив ладошки к костру, произносит негромко, словно беседуя сама с собой:
- А если нам в следующий раз попробовать охотиться не так, как предки наши?
***
…Светлый ясень который уже час все морщился от боли, но упрямо отказывался принимать помощь. Нога юноши вся посинела и распухла, но он, опираясь на копье, упрямо хромал вслед за остальными соплеменниками, клянясь поднять на рога любого, кто усомнится в его силе. Именно из-за его упрямства рыболовы, полдня по колено в ласково звенящей воде ручья ловившие на острогу серебрящихся гладкой чешуей на солнце рыб, никак не могли дойти до становища, хотя Алый глаз уже почти закрылся.
Наконец Льду все это надоело. Быстрокопейная дева устала слушать брюзжание Злого языка и насмешки Красного оленя, недовольное фырчание Каменного рога и огрызания Светлого ясеня. Был только один способ заставить юношу принять помощь – одолеть его в поединке: благо традиции племени за редкими исключениями не делали скидку для взрослых охотников на то, может ли вызванный сражаться в полную силу. Развернувшись к отстающему, она с силой вбила копье в землю и произнесла осиянную памятью многих поколений фразу – и Ясень не мог отказаться.
Вскоре все было кончено: раненный юноша не был достойным противником напористой воительнице, и скоро лежал на земле с острым наконечником у горла, кривясь от болей уже и во второй ноге, по которой пришелся удар пяткой копья. Лед сейчас могла сделать с ним что угодно: убить ли («жизнь проигравшего, пока он в Круге, принадлежит победителю»), овладеть ли («взяв проигравшего на земле поединка, победитель черпает его силу»), или же просто заставить согласиться со мной («слово того, кто быстрей и сильнее, для павшего наземь является волей»). Грациозная в танце и в бою Лед протянула руку, помогая подняться молодому охотнику, и потребовала:
- Тебя понесут Ветер и Опаленный, и ты не будешь до лагеря с этим спорить. – обыкновенно спокойный голос девушки на сей раз звучал громко и торжественно.
- Как скажешь. – проигравший и не думал скрывать недовольства, но ослушаться не мог. – Твоя воля, Высокая. – он огласил древние слова, назвав Лед так, как именовали победителей, и тем признал за ней силу и право распоряжаться.
Оставшийся путь рыболовы проделали быстрее и веселее. Довольна была и девушка, но ей никак не давали покоя вскользь брошенные слова Каменного рога: «Если бы в эти заросли забрел не Ясень, а зверь, то как проще было бы его ловить! Даже Хромая птица, и та бы догнала!». Ведь есть в сказанном небрежно что-то важное, есть! Белый Лед никак не могла ухватить, что именно – мысль была скользкой, подобно рыбине, но девушка чувствовала сердцем: в ней есть что-то важное. А еще она понимала, что стоит аккуратно поинтересоваться у Парящего Листа: не прогневятся ли духи, если племя будет использовать на охоте те пестрые соцветия, что ожгли своим касанием ногу Ясеня?
***
Пускай ближе всего Белому льду были духи гор и холодного снега, оставившие на ее коже свой знак, дева не боялась выражать свое уважение и почитание и всем другим существам из Мира-за-Гранью: духам леса и воды, животных и рыб. И, конечно же, ласково жестоким духам пламени, благодаря которым в самые морозные дни можно было урвать кусочек тепла и съесть сочного, вкусного мяса, куда более аппетитного, чем сырое. К тому же именно огонь, чьи язычки столь извивисто и плавно танцевали, заронили в сердце обыкновенно бесстрастной воительницы любовь к жаркой пляске, позволяющей выплеснуть наружу те чувства и эмоции, что копились за невозмутимым лицом.
И сейчас она, уставшая после долгих тяжелых дней, самозабвенно отдавалась этим прекрасным движениям. Грохотали барабаны, то оглушая своим перестуком даже ночь, то почти стихая и становясь не громче шагов танцующей; переливчато пела тростниковая свирель, побуждая взлететь вслед за мелодией, хлопали ритмично в ладоши собравшиеся вкруг костра соплеменники. С дробным перестуком пяток о дощатый настил кружила Лед, то застывая на секунду прямой, словно копье, то почти опадая к земле. Руки ее с тонкими – двумя пальцами можно охватить – запястьями змеями вились то у изящного стана, то на уровне широких плеч, то над главой. При каждом резком движении или прыжке взметались длинные темные волосы, ниспадая за спину, когда танцовщица запрокидывала голову, почти касаясь длинными изогнутыми рожками спины.
В эти минуты спокойная дева была горяча и порывиста, словно сама становясь огоньком, искоркой, оторвавшейся от пламени и ставшей на краткий миг подобием разумного и говорящего создания. Белый лед горела огнем души, что возожгла стремительная пляска, и была безраздельно счастлива. Раскрасневшаяся, с шалыми глазами и развивающейся гривой темных волос, она сделала еще один круг, положив руки на талию, и звонко выкрикнула, обращаясь ко всем:
- Ну так что, потанцуем?