Рема, уловив краем проснувшуюся и открывшую было глаза капрала Асахину, собралась и ушла прочь. Где-то в глубине, топая и болтая, гремели "добровольцы", направивишеся к стыковочному шлюзу. Не давая покоя радиоэфиру, Айвен и Семён вели свою светскую беседу о карантине и каких-то связанных с ним вещах.
Теодор вошёл на техническую палубу. Уловив оживление в районе медицинского отсека, направился туда. Индрек, толкая перед собой тяжёленную анабиозную камеру с каким-то крепко сложенным колониальным десантником, полз куда-то в сторону склада медицинского отсека.
В конце концов, все камеры оказываются на складе.
Момент истины.
Кацман. Состояние - нормальное, никаких замечаний. Команда на пробуждение, подтверждение. Прыснув по сторонам белым облачком холодного воздуха, прозрачная крышка камеры поднялась. Первый, аккуратный вдох. Следующим была очередь Аттелда, чьё состояние так же было нормальным. Щёлкнув и зажужжав двигателями, и эта камера открывается. Щупловатый и худоватый человек внутри, чуть заёрзав и сщурив глаза, начал приходить в себя.
Последним Индрек открывает камеру Паулока. Информационный дисплей где-то у основания подсказывал, что у бойца чуть завышенное давление. Но, ничего смертельного. Пшикнув, и эта камера раскрывается. Обвешанный целой связкой из жетонов солдат, с выкрашенными в серебрянный цвет волосами, тяжело вздохнул.