Ночь для наемников прошла спокойно, в том смысле, что не какая пакость их не потревожила. Однако тихой назвать ее было очень сложно. Комары и прочая мошкара постоянна зудела над ухом, то приближаясь, то отдаляясь в поисках открытой кожи. С озера поначалу доносилось негромкое кваканье, но, когда окончательно стемнело к маленьким земноводным присоединился живоглот. Луженая глотка этой твари выдавала такой бас, что наемникам казалось, что под ними дрожит земля.
Спустя несколько часов живоглот успокоился, и равнина наполнилась звуками ночной природы. Вдалеке волки пели свои протяжные грустные песни, ухали совы, а может и совомедведи. То там то тут хрустело и шуршало, заставляя невольно вздрагивать часовых. Но их утешением был ободряюще потрескивающий костер, что разгонял тьму вокруг. К своему стыду, Фенакса, что дежурил вторым сытное змеиное мясо разморило и он рухнул в бездну сна. Вырвал жреца из сновидений Рамин, что встал среди ночи отлить.
Дорн же был окутан непроглядной тьмой. И не смотря, на то, что он в ней прятался, хозяином он тут не был. Так, залетный гость, что затаился в надежде, что истинные хозяева не обратят на него внимание. Удалось ли ему сомкнуть глаза, вряд ли. Среди ночи Дорн проснулся и замер. Нечто, как и он нашло приют в этом мини лесочке. Как назло, ночь была безлунной. Человек как бы не пытался ничего и не кого не смог бы рассмотреть. Дерево, на котором обустроился, Дорн качнулось, натужно заскрипело, что-то скребло кору. Дерево вздрагивало и кренилось, заставляя сердце Дорно биться в сумасшедшем ритме. А затем раздался пронзительный визг, и плут был готов поклясться, что его ушные перепонки просто лопнули. Сознание заполнила боль, и он провалился во тьму бессознательную.
Когда забрезжили первые лучи солнца Дорн обнаружил, что едва не упал с дерева. Голова его болела и уши были в крови, а в остальном он был жив здоров, только уставший.
Утром, когда все собрались не выспавшиеся за ночь как следует наемники обсудили прошедшую ночь и позавтракали. Затем отряд двинулся дальше. В деревню наемники и их наниматель прибыли на закате. Рамин оказался отличным проводником, так что угроза ненароком нырнуть в трясину была сведена практически к нулю.
Кривда встретила гостей песнями и голосами людей, а также запахом сырой, соленной, сушенной, жаренной и копченной рыбы. Этот винегрет запахов сплетался в единый и не повторимый аромат, которым Квот наслаждался, чего не скажешь о наемниках.
Повозка проехала по узкой тропинке и оказалась в деревне. Ее почти сразу встретила развилка, уходящая влево. Рамин же продолжил двигается прямо. Тропа еще раз изогнулась, и повозка остановилась. По обеим сторонам от нее были здания из толстого сруба с камышовыми крышами. Большинство домов были одноэтажными и не высокими, однако справа от дороги был двухэтажный гигант по местным меркам. Как раз на против него Квот и остановился.
- Приехали! – Радостно произнес он и ступил на землю.
Рядом с ним тут же оказались улыбающиеся люди среди разного пола и возраста. Квот здоровался и обнимался с ними, отвечал на вопросы. К повозке тем временем подошла делегация. Состояла она из крепкой пожилой женщин в белом сарафане, на котором синими, зелеными и черными нитями были вышиты замысловатые узоры. Однако не одежда привлекала к ней внимание, а начисто выбритая голова. Вокруг глаз и рта была нанесена сажа из-за чего женщина отдалена напоминала окуня с раскрытым ртом.
Слева от нее в сарафане по проще стояла миловидная светловолосая девица лет семнадцати с заметно выпирающей грудью. На рушнике она держала поднос, который был заполнен всяким рыбными деликатесами. А чуть позади женщин стояли два плечистых молодца с длинными ожерельями из болотных трав и цветов.
Сделав шаг ближе пожилая, молвила:
- Приветствую вас в Кривде дорогие гости! В знак нашей признательности и уважения примите в дар съестные наши богатства.
Молоденькая вышла вперед, протянув поднос наемникам. Она с интересом и смущением рассматривала незнакомцев большими зелеными глазами.