Уильям смотрел на удаляющийся берег Франции. Доведётся ли когда-нибудь ещё побывать в Старом Свете? Или же он видит Европу в последний раз? Что он знал точно, так это то, что Париж его изменил. Для Уильяма образца 1861 тот человек, который сейчас стоял на палубе показался бы незнакомцем. Тот Уил понятия не имел, как чувствуют себя после пол бутылки рома или после травок, которые курили у Дардари, не знал, каково это самому зарабатывать себе на жизнь, он никогда не ходил в оперу и не просиживал дни в очередях в государственном учреждении, не тратил баснословные суммы в заведениях Куртия, не ходил зимой пешком через пол города потому что потратил последние деньги на театр, не умел стрелять из револьверов и, главное, никого не любил и никого не убивал.
Как же их выручил тогда Леру… Если бы не он, то неизвестно куда бы они с Альбертом из Сен-Дени отправились… И главное на чём? Уильям после случившегося впал в какой-то ступор и, если бы пролётки рядом не оказалось, наверно так и стоял бы там до сих пор. Да и куда им было ехать в таком виде? Перепачканным кровью, кофе и рвотой. Хороши бы они были, заявившись в какую-нибудь гостиницу: «Не найдётся ли у вас номера для джентльмена и его дамы?».
Прощаясь с Жаном на вокзале, Уилу хотелось не только пожать ему руку, но и обнять… В знак благодарности… Но это, наверно, слишком странно будет, да и что Альберт подумает?
– Спасибо вам Жан, – в итоге просто сказал Уильям, пожимая ему руку, – за то, что поехали со мной и за то что не оставили в трудные дни…
– Спасибо… – повторил он ещё раз и приложил руку к стеклу, когда поезд тронулся, унося их с Альбертом к морю.
***
Уил тайно надеялся, что в Гавре им попадётся корабль до Нассау и удастся повторить в обратном порядке их путь в Европу – посетить знакомые места, а быть может и снова поплавать вокруг островов. Но выбирать особенно не приходилось – до Мартиники, так до Мартиники. Оно и к лучшему, к чему эта глупая ностальгия?
В пути Уильям страдал от тесноты и скуки, Альберт от морской болезни. Уил как мог пытался облегчить его страдания, но что тут сделаешь? Даже по палубе из-за пронизывающего ветра не погуляешь. Впрочем, чем южнее продвигался корабль, тем становилось теплее. Впереди ждало вечное лето, ром и море свободного времени.
Впервые с начала проблем с театром Уил вздохнул с облегчением и снова почувствовал себя «человеком». Ну в смысле обеспеченным человеком, который может позволить себе всё что захочет, каким он и был всю сознательную жизнь, кроме последних нескольких месяцев во франции. Всё что захочет, за исключением билета до США… С этим было не так просто, но в остальном они могли снова снять приличное (почти роскошное) жильё, покупать дорогой алкоголь и… А больше тут толком и заняться нечем было.
Поняв, что уплыть из Гаваны быстро не получится, Уил был за то, чтобы тратить деньги более разумно – неизвестно, насколько они тут застряли, но Альберт настаивал, что если уж Уильяма волнуют финансы, то лучше озаботиться добычей денег, а не их сохранением. Звучало разумно... Уильям предложил попробовать работать в порту.
– Серьёзно? – Спросил Альберт, приподняв бровь.
– Ну а что? Нормальная честная работа.
Работать в порту поначалу было даже весело… Первые пол часа… Двигать ящики было слишком уж тяжелым и монотонным занятием, а когда Уил с Альбертом решили, что пора отдохнуть и перекурить, их окликнули, заявив, что когда корабль загрузят, тогда и покурят, иначе судно опоздает к отплытию. Пришлось вкалывать ещё пару часов без перерыва. Ко всему прочему, в тот день Уила чуть не придавило упавшими с верхнего яруса тюками и Альберт в прямом смысле слова спас его, удержав их падение на пару секунд, чтобы Уил успел убраться в сторону.
– Ну что, всё ещё хочешь работать в порту? – Спросил Альберт, затягиваясь сигаретой, и давая прикурить Уильяму, когда им, наконец, разрешили сделать перерыв.
Уил лишь ухмыльнулся и поджал губы, давая понять, что ноги их в порту больше не будет (ну разве что когда найдётся судно, готовое доставить их в Америку).
***
После того, что случилось во Франции Уил подумывал, что неплохо было бы изложить произошедшее в новой пьесе, а быть может романе… Но не писалось. Дело было то ли во вдохновении, то ли в совершенно не подходящем для интеллектуальной работы распорядке дня. Почти каждый день он просыпался с тяжелой головой, кое-как приводил себя в порядок, потом завтракали с Альбертом, завтрак плавно перетекал в обед… В первое время они ещё околачивались в порту и на пристани, пытаясь найти место на судне, но спустя месяц приходили туда всё реже. За обедом начинали пить Джин-Сауэр, чтобы освежиться, потом переходили к рому и становилось уже не до пьес и романов.
Альберт снова начал играть в карты. Хотя что значит «снова играть»? Он прекращал-то только пока их корабль был в пути и то, должно быть потому что колоды с собой не было.
– Ты правда хочешь вернуться за карточный стол после того, что было в Сен-Дени? – Спросил его Уильям, когда Альберт собирался присоединиться к очередной партии.
– Там вышло недоразумение.
– Хорошенькое недоразумение, что тебе чуть палец не отрезали…
Альберт лишь пожал плечами.
– Ну тогда я тоже поиграю, пожалуй. – Сказал Уил
Зачем Уильям на самом деле пошёл с Альбертом? Уж точно не чтобы заработать лишних несколько долларов. И развлечение на вечер он какое-нибудь уж нашёл бы. Ему хотелось защитить Альберта. Если нельзя отгородить от карт, то хотя бы будет рядом если что-то пойдёт не так.
Уил проверил револьверы, прежде чем идти – теперь он всегда носил с собой оба: Лефошо во внешнем кармане (он был даже рад, что знающие люди наверняка догадываются что скрыто под тканью) и неприметный Смит-Вессон во внутреннем (а вот о нём не полагалось знать никому, пока он не понадобится). Два – лучше, чем один, как показал опыт.
Что касалось игры, правила покера он в целом знал, но знать правила и уметь играть – две совершенно разные вещи. Разумеется, Уил первым же вышел из игры, проиграв стек, но даже не расстроился – другого он и не ждал.
Уил пошёл играть с Альбертом и в следующий раз. Снова проиграл.
– Если так пойдёт и дальше, мы обанкротимся, – в шутку сказал потом Альберт.
– Ну тогда научи меня играть так чтобы не проигрывать, – ответил Уильям.
– Хочешь научиться? Ну давай попробуем…
К удивлению Уильяма, Альберт рассказывал больше не про карты, а про людей. Как понять, что человек блефует? У кого и впрямь хорошая рука, но он пытается не задирать ставки, чтобы остальные не спасовали? Кто будет идти до конца даже с парой шестёрок, а кто сбросит чуть что? У Уильяма получалось играть всё лучше и лучше.
Играть с Альбертом на деньги было глупо, потому как у них был общий бюджет. Поэтому играли на... Много чего эээ... менее материальное: стопки водки, желания, одежду, что была на них надета... И это неизменно уводило их от игры к другим занятиям...
Больше, чем играть Уилу нравилось вертеть карты в руках, тасовать колоду и проделывать с ними всякие трюки.
– Да из тебя так и шулер получится, если потренируешься. – Сказал как-то Альберт, глядя на карточный фокус, которому обучился Уильям по книге, купленной на блошином рынке. – От таких фокусов до передёргивания карт один шаг.
Ну уж этим Уил точно заниматься не собирался.
Уил странно чувствовал себя за столом. Он так и не научился полностью увлекаться игрой, как это делают большинство тех, кто желает испытать удачу в картах. В первую очередь он был тут чтобы поддержать Альберта если тот попадёт в беду. Он всё время ожидал подвоха от остальных игроков. Будто кто-то из них в любой момент мог бросить карты и достать из-под стола револьвер. Уил и свой держал наготове, уговаривая себя, однако, что это всё глупости, конечно. Альберту не повезло тогда связаться не с теми ребятами, но это не повод подозревать всех остальных. Не все вокруг бандиты и мошенники. И всё же, Уил понял, что теперь не доверяет людям и это навсегда останется шрамом на его душе.
Не только у Уила было желание защитить Альберта. Обратное, кажется, тоже было справедливо. Он сбился со счёта, сколько раз Альберт вступался за него если что-то шло не так и сколько испанской ругани с английским акцентом местные услышали из-за этого в свой адрес. Уила это немного выводило из себя – он и сам может за себя постоять, если потребуется.
А уж что касается той истории с плантатором, которому Альберт и вовсе врезал… Уильяму тогда ХОТЕЛОСЬ, чтобы разговор принял более крутой оборот. Он представлял, как ответит что-то в духе: «Что вы сказали?», а тот: «Что слышала, красотка». Слово за слово и у Уила появится вполне легитимный повод пустить в ход оружие, чтобы защитить свою честь, не так ли? Ледяные искорки начали зарождаться в груди. Он представлял, как этот грубиян осядет на пол с аккуратной дырочкой промеж глаз.
Но Альберт не дал этой картине стать реальностью. Его удар по челюсти плантатора отрезвил Уильяма, будто и ему самому попало. Уил испугался собственных мыслей. Что же за человеком он стал?
Ещё один похожий эпизод произошёл в пивной. Уже не слишком трезвый Уил, упав на дощатый пол, поначалу даже не понял, что произошло. А когда понял… Это тогда на корабле в похожей ситуации он был готов договариваться, молчать и терпеть. Тогда он жил по принципам: «Ударили по левой щеке, подставь правую и больше не связывайся с этими придурками». Теперь… Теперь в кармане был заряженный револьвер, которым он неплохо умел пользоваться. Теперь он точно знал, что МОЖЕТ убить если возникнет такая необходимость и почему-то каждый раз, когда он подходил к этому «краю» он ХОТЕЛ чтобы такая необходимость возникла.
Уил поднялся с пола. Оглядел себя и испачканную одежду. Отряхнул колени, хотя это мало помогло.
Альберт уже решил, что без его защиты Уильям не обойдётся… Конечно… Куда же без него.
Целовать мостовую эти ребята явно не хотели. Рука Уила сама собой легла на гладкую рукоять револьвера.
Типа с ножом обезвредить первым. Потом убрать того, что собрался драться стулом. Третий - напоследок.
Третий: И много он уже убил?
Альберт: При мне – двоих.
– Троих. – поправил Уил. Все затихли и уставились на него. Он смотрел на нормандцев тем самым взглядом, которому учила Сара - просто и прямо. Сейчас он понял, что этот взгляд может не только просить. Ещё им можно сказать что-то вроде: «Я не шучу. У тебя три секунды, чтобы убраться или я за себя не ручаюсь», и ни у кого не останется сомнений, что это правда.
Несколько минут спустя, отправляя в рот стопку анисовой водки, Уил думал, а согласился бы он на водку, если бы рядом не было Альберта, который хлопнул его по плечу, сказав: «Ну ладно… Будет… Пошли.»
Этот инцидент не стал причиной кровопролития, зато привёл к знакомству с капитаном Дюнуа.
«Не хотите немного заработать?», – сразу понятно было, что он не тюки в порту тягать предложит. Уилу этот вопрос показался подозрительным и всё же капитана выслушали. Деньги это хорошо, но ещё лучше то, что он предлагал замолвить слово перед другими судовладельцами, а это шанс наконец-то убраться из этого богом забытого места. Должно быть прежний Уил от должности телохранителя отказался бы – раз капитану понадобились люди, готовые прикрывать спину, то явно он собирался в Веракрусе не на пляже греться. Но новый Уил хотел себя испытать и не так сильно ценил свою жизнь. За Альберта он переживал больше…
В общем, на предложение согласились и ударили по рукам.
– А мы ведь скоро уедем отсюда. Даже не верится. – Сказал Уил, когда они вернулись в свой номер и наполнили бокалы.
– Верно, и это стоит отметить, – ответил Альберт.
Уил думал о том, что в Америке всего этого уже не будет. Не будет попоек, свободы и вседозволенности, безумных ночей с Альбертом... Нужно наслаждаться этим здесь и сейчас так, будто завтра не наступит.
Эту ночь Уил запомнил плохо. Откуда Альберт взял курицу и главное зачем? А вот он режет ананас тем самым ножом, которым ему чуть не откромсали палец. Пупок вместо стакана? Альберт, щекотно! Но и очень приятно тоже…
***
Как Уильям представлял себе работу телохранителя? Револьвер наготове. Любая тень готова убить твоего клиента. В вас постоянно целятся со всех сторон или, как минимум, угрожают ножами, которые тут висят на поясе каждого мужчины.
Реальность была даже разочаровывающей… Приличные места… Большую часть времени приходится околачиваться во дворах асиенд вне видимости нанимателя.
А ещё нельзя выпивать... Уил только сейчас осознал, что похоже у него проблемы с алкоголем. Раньше он считал, что пьёт просто потому что хочет, но сейчас, когда Дюнуа ввёл сухой закон, понял, что пил потому что не мог не пить (во время плавания, когда выпивки тоже почти не было, неприятные ощущения он списывал на морскую болезнь). Альберт, судя по всему, чувствовал себя примерно также. Пульке, которая вроде как дозволялась, не очень-то помогала. Слишком слабая и при её тошнотворном вкусе выпить сколько-нибудь приличное количество не выходило. Попробовав пару раз, Уил решил ограничиться водой и страдать.
Два дня прошло в томительном трезвом безделье, когда на третий день воображение Уильяма, наконец, немного приблизилось к реальности.
Выслушав предупреждение контрабандиста, они с Альбертам переглянулись. «Стоило ли вообще соглашаться на эту работу?» – промелькнуло в голове Уильяма. Но теперь-то что об этом думать.
Пришедших мексиканцев Уильям почему-то сразу начал рассматривать не как покупателей и переговорщиков, а как противников. Трое натрое значит?
Дюнуа: Что-то на испанском.
Мексиканцы: Возмущаются.
Дюнуа: Возражает.
Мексиканцы хватаются за ножи.
Уильям выхватывает пистолет, стреляет в голову тому, что ближе к Дюнуа.
Тот, что сидел с ними за столом вскакивает и выбивает револьвер из рук Уильяма. Альберт валит его с ног каким-то хитрым приёмом Савата. Уил достаёт Смит-Вессон из внутреннего кармана, стреляет и попадает прямо в глаз третьему мексиканцу, оставляя на его месте уродливое кровавое пятно.
Через несколько секунд, до того, как кто-то успел разобраться что к чему, всё кончено.
Вот что промелькнуло у Уильяма в голове, но ничего из этого не произошло.
Мексиканцы не схватились за ножи.
Альберт разрядил обстановку меткой фразочкой, пусть она и осталась без ответа.
Дюнуа договорился о чём собирался.
Уильям сидел с натянутыми до предела нервами и револьвером наготове, готовый пустить его в ход если придётся. Ну и ещё немного боялся за Альберта…
В общем, встреча Дюнуа закончилась хорошо, чего нельзя сказать об их с Альбертом вечере.
Посиделки в кабаках не были для них с Альбертом диковинкой. И то, что в таких заведениях можно встретить девушек, не обременённых социальными нормами, тоже не новость.
Мерседес крутилась вокруг них с того момента, как они вошли в заведение. Но Уил дал ей понять, что они здесь не за «этим» и она вроде бы отстала. Но вот стоило ему отойти на четверть часа…
Когда Уил увидел «цыганку» на коленях Альберта, ему захотелось схватить её за волосы и спустить с лестницы. Но он не сделал этого, а когда Альберт увидел и позвал его, развернулся на каблуках и вышел. Уил зашел по дороге в ещё какое-то заведение, Купил бутылку текилы, заперся у себя в номере и пил в одиночестве весь вечер прямо из горла.
Кажется Альберт стучал к нему и что-то говорил, но Уил не мог сказать наверняка. Быть может показалось.
Он то впадал в забытьё, похожее на сон, то приходил в себя и снова прикладывался к бутылке.
Закончил пить только на следующий день и то в основном лишь потому, что текила закончилась.
Следующее утро вместе с дикой головной болью принесло и мысли об Альберте.
Значит одного Уила (ну и Мэри в нагрузку) ему всё же недостаточно? Он когда-то говорил, что с женщинами всё иначе… Ему этого не хватает? А не слишком ли эгоистично со стороны Уильяма в таком случае обижаться и устраивать скандалы из-за того, что Альберту захотелось женского тепла?
На эти темы он размышлял пол дня, а потом решил помириться с кузеном. Чтож, если ему хочется и женщин – пусть. Альберт не его собственность… И они никогда не договаривались о том, что у Альберта (или у Уила) никого больше не будет. Стиснув зубы, Уил был готов с смириться с Мерседес, если это так важно для Альберта.
Ещё через несколько часов, которые ушли на то, чтобы привести себя в порядок, Уил постучал к кузену в номер. Тишина.
Спустился вниз.
Опять играет… Альберт неисправим.
Мерседес, к счастью, нигде нет. Оно и к лучшему. А это что за мужичок? Не видел его раньше…
Уил подсел за стол и решил вести себя так, будто они с Альбертом и не ссорились:
– Добрый вечер. Можно к вам присоединиться?
А на Альберта Уил посмотрел взглядом, в котором читалось: «Давай забудем всё, что произошло.»