Два года с окончания войны.
Теперь для Эдварда годы всегда будут идти так — столько-то с "того лета".
Столько-то с тех пор, как жизнь стала... ненастоящей. Да-да, именно так! На войне есть ты и твой противник, есть цель, есть свобода, за которую стоит бороться... Прояви смекалку и смелость! Выстрели в генерала, выбери точку для прорыва, сожми зубы на тяжелом марше, пристрели дезертира — и враг бежит! Война продолжается, а мы если не побеждаем, то по крайней мере ещё не проиграли!
Раньше капитан Босс никогда не понимал, насколько ему нужна была эта война, насколько сам его характер, его личность строились вокруг того, что он воюет...
Вот знаете мерзкий голосок на краю сознания шепчущий: "Тебе перевалило за тридцатник, а ты иждивенец у родственников, Эдди! Возможно, ты не лучший муж, Эдди! Возможно, ты не лучший отец, Эдди! Ты просто грязный неудачник! К тебе приставят мерзкий ярлык "мятежник" и будут удивляться, почему такой подонок как ты не грабит дилижансы с дезертирами!"
Раньше этому голоску всегда можно было ответить
— Я сражаюсь за свою страну!
И он затихал. Словно чувствовал — есть в мире вещи поважнее собственной шкуры, даже важнее чем семья.
В конце-концов вся история человечества есть история мужчин, которые за что-то воевали.
И если бы вдруг Конфедерация победила, то остаток дней можно было говорить себе
— Зато мы победили!
А теперь всё что остаётся, так это постоянно шептать себе
— Я пытался... я пытался...
Гадкая отмазка неудачника.
Историю пишут победители.
Война нужна была Эду, и именно поэтому он яснее чем кто-либо иной ощущал, что война закончилась. Что теперь настала какая-то совсем другая жизнь, жизнь, подобная бесконечному сну. Политики устраивают выборы, дельцы создают деньги из воздуха, фермеры сажают маис, ковбои пасут скот, и у каждого из них своя, местами бессмысленная, местами тяжелая, но всё-таки своя жизнь, и совсем скоро настанет миг, когда узнав что кто-то умер будут спрашивать не "в каком полку он сражался?", а "и чё, большое наследство осталось?"
Война закончилась, а офицер несуществующей армии всё писал письма, мемуары, рассказы — и в его голове это каким-то образом создавало иллюзию бурной деятельности, вроде как после сражения подаёшь рапорт "убито столько-то, пропало без вести столько-то, тяжело ранено столько-то, легко — столько-то".
Поначалу это работало.
Вроде как когда останавливаешься лагерем — ставишь палатку, роешь нужник, проверяешь караулы, посылаешь реквизиционную команду добыть продовольствие — только теперь выверяешь каждое слово на листе, пишешь, переписываешь...
Война учит ответственности.
Плохо поставил палатку? Пойдёт дождь и зальёт всех нахуй.
Не выкопал нужник? Будет грязь и эпидемия.
Не выставил караул? Да тебя расстрелять нужно!
Не достал жратву у местных? Будете сидеть голодные, а на следующий день кто-то займётся мародерством или того хуже дезертирует.
Но курица как говорится не птица, а мирная жизнь расслабляет даже самого стойкого. Со временем замечаешь как позволяешь себе просто посидеть у камина со стаканчиком виски. "Завтра допишу...", "сегодня что-то не идёт...", "что-то обувь неудобная..."
И чем чаще даёшь слабину, тем сильнее чувство, что один день похож на другой, а жизнь — просто бесконечные попытки не замечать этих тянущихся бессмысленных дней...
Жизнь — как дорога через прерию.
Пока доберёшься куда собирался — либо сам сдохнешь, либо не будет уже вовсе никакого Сан Франциско.
По крайней мере, так думал Эд пока в самом деле не оказался в прерии.
***
На самом деле, дорога даже взбодрила его. Было в ней что-то, напоминающее долгие марши Железной Бригады — переход, постановка лагеря и так далее. Словно вновь надел форму... Как же приятно, оказывается, когда после целого дня на козлах болит жопа! Вот она ноет, а ты чувствуешь что живешь! "Я ещё не сдох, жидовская клика Линкольна! Железная Бригада ещё стоит!"
Торнадо, индейцы, грозы, змеи, удушающие облака пыли, опасные переправы, болезни...
Вот она жизнь!
Ушел сон о тихой гавани Боссланда, сон об Элис и маленьком Дэниэле.
Этого всего считай не было.
Зато был отряд. Именно так Эд про себя воспринимал своих спутников. Восприятие это не доходило до помешательства, до готовности отдать последнее только чтобы ощутить отголосок былого единения Железной Бригады — но всё равно грело душу уже не столь молодого Босса. Так старик встретив бутылку виски, который пил в юности, словно снова чувствует себя молодым и свежим, способным победить всех и всё преодолеть...
Кеннет Томпкинс и Коллин Макмерфи , мистер Диккл, Тилтоны, Точинский, Мюррей, Гривс...
Эдвард никого из них не спрашивал: "За кого воевали?" — хоть это и был для него первый вопрос, вертящийся на языке.
"Серый или синий?" — так он спрашивал дезертиров на реке Уайт...
Теперь все они воевали на одной стороне.
И несли потери — едва ли хоть одна семья не потеряла кого-то.
Только сам Эд оставался цел и здоров — он теперь благодарил Бога за то, что из глупой сентиментальности не взял с собой сына!
А порой даже вспоминал, как в своё время отказался ехать с дядей Рональдом. В Калифорнии жизнь наверное сложилась бы совсем иначе... Да и хуй с ней, если честно.
Дорога навевала давно знакомое чувство "сожми зубы и когда-нибудь всё будет".
Иногда было полегче — тогда Босс приободрялся и даже временами обдумывал, мог бы он и сам сделаться проводником. Хорошие, честные деньги.
Иногда потяжелее — тогда в сердцах клялся "больше никогда". Разве что дни не считал. Быстро понял — лучше не стоит. Как на войне, от того, что представляешь себе "я сражаюсь уже два года" легче точно не станет, а вот тяжелее может.
Только вот на войну приходили в общем-то одни мужики. Некоторые крепче, некоторые изнеженнее, но уже пара месяцев сбрасывала всё напускное и оставляла только то, что у человека внутри.
Бывали к войне не пригодные, таких людей узнать легко — они разводят вокруг себя грязь. Им кажется что война это вроде как в отеле жить — кровать застелит горничная, а не застелит да и хуй с ней.
Но большинство всё-таки привыкали к дисциплине. И даже если ссали в штаны, всё равно стояли — стыдно же парней подвести...
А здесь! Женщины, дети, старики, поляки...
Эта масса в принципе не организовывалась, а скорее двигалась в одном направлении и не разбегалась от грозы как от картечи только потому, что в общем-то уже некуда было бежать...
Люди отчаивались, люди зверели...
В самом деле получалась какая-то передвижная река Уайт.
"Этого расстрелять. Этим нужен нормальный сержант", — разбирал Эд ситуацию в привычных для себя терминах и...
Ничего не делал.
Ну а что тут сделаешь?
Самому бы не стать жертвой мародерства!
Ну хоть методы для этого были те же. Найди пару надежных ребят и сойдись с ними — вот вроде как с Макмерфи, Гривсом-младшим и одним шведом, которого потом пристрелил Макмерфи...
С остальными не веди себя по-скотски — помогай по мере сил. Видишь что человек с голоду умирает — ну не заламывай ты ему цену! Дай пожрать! Голодный человек — опасный человек. А так сломается у тебя повозка, а ты ему должок припомнишь...
И, конечно, всегда держи для себя и друганов в укромном месте несколько бутылок с водой.
Под конец, особенно когда стали нападать индейцы, Боссу несколько раз казалось, что "всё, конец". Такая слабоманевренная цель. Собрать несколько племён, ударить разок и всё...
Но индейцы — идиоты.
Они не хотели защитить свою землю — они хотели своровать у белых пару лошадей.
Их тупость и жадность спасали вернее винтовки...
К сожалению, с белыми было труднее.
Мюррей...
Знакомый тип солдата себе на уме.
На такого посмотришь — вот вроде толковый, исполнительный, людей вокруг себя собирает... А только сделаешь его сержантом и беды не напасёшься, потому что Мюррей и подобные ему думают, что сами всегда и всё лучше всех знают. Если и не оспорят приказ, то вечерком будут шептаться со своими, какой офицер болван и как всё неправильно делает.
Став офицером же он заест всех идиотскими придирками и получит пулю в затылок.
Будь Эд помоложе, он в самом деле предложил бы шотландцу разобраться на кулаках. Только вот Босс теперь был капитаном Железной Бригады и не привык к таким наездам. Да и ситуация мягко говоря не та... Все устали, озлоблены... Скажешь ему что не то — в самом деле опрокинет. А то и просто пристрелит.
И до чего паршиво — три на одного!
Не сам мудень, так кто из его ублюдков зацепит...
В общем, ситуация была из разряда "зачем-то же я кормил голодающих!"
— А не вопрос, Мюррей! Съеду!
Ответил Эд намеренно громко, привлекая всеобщее внимание
— Я понимаю, у тебя тяжелый фургон, боишься застрять. И мне не трудно уступить. Но тут не мне решать, верно?
Согласись с ним. Усыпи внимание. Пусть решит что ты сдался.
— Люди! Друзья! Капитан! Мармерфи! Подойдите сюда! Здесь важный вопрос, который касается всех! Мюррей требует чтобы мы все съехали и пропустили его тяжелый фургон к переправе. Только вот после него вряд ли кто-то проехать сможет! Давай, Мюррей, скажи всем! Мы живем в свободной стране так что проголосуем — кто за то, чтобы пропустить его?!
Когда ты офицер, ты не должен быть сильнее и круче каждого солдата.
Ты должен знать, как в сжатые сроки собрать всех в кучу и настроить против того, кто бросает вызов твоему авторитету.
Поодиночке люди побоятся бросать вызов Мюррею, но если соберётся хоть какая-то масса, то всплывут все старые обиды.
Ой, зря Мюррей обозвал капитана Железной Бригады крохобором — от него самого ведь никто ничего дождаться не может...
Все эти люди уже злы на него.
Не отступит — останется лежать в земле.
А Эдварду Боссу остаётся только быть готовым стремительно соскочить с повозки если хоть один из троицы дёрнется, и приготовить револьвер...