Уильям уже давно ничего не писал в дневнике. Он, ещё будучи мальчишкой, решил, что не будет записывать то, что не хочет, чтобы кто-то прочитал. А в последнее время только об этом ему и хотелось писать. Впрочем, все эти истории находили отражение в его пьесе. Даже то, что произошло между ними с Альбертом на день рожденья Уильяма.
Уил отложил перо и положил голову на руки, будто решил спать прямо за столом. Со сном, кстати, тоже было неважно, вот он и писал всю ночь, стараясь вымотать себя настолько, чтобы забыться под утро.
- Ну может хотя бы у неё получится… - вслух сказал он, хотя был в кабинете один.
Он думал о героине пьесы… А, впрочем, глупо отрицать, что с ней он олицетворял себя, но это только Альберт бы понял, да и то не факт.
Она – талантливая, но бедная актриса. Он – женатый хозяин театра. Она любит его. Он её использует. Смогут ли они быть счастливы? Уил ещё не придумал концовку, но чувствовал, что хэппи энд вряд ли возможен.
Он вздохнул, сел ровно и перечитал последнюю страницу.
Она пристально смотрит на него и задувает лампу. Комната освещается только лучами заходящего солнца. Он встаёт, подходит к ней и страстно целует. Его руки уверенными движениями развязывают корсет. Платье падает к ногам. Он берёт её на руки, несёт к постели, наваливается сверху…
Уил почувствовал, что кровь прилила к щекам лишь от воспоминания о том, на чём основана эта сцена. Он покачал головой, скомкал лист и бросил себе за спину. Такое не поставят в приличном театре. В темноте зрителям будет мало что видно (или в такой сцене это наоборот хорошо?), да и платье (он теперь по опыту знал) снять не так просто. Нет, надо как-то иначе написать.
Пьесовый жанр Уильяма немного разочаровывал. Весь сюжет надо было передать только диалогами. Никаких пространных описаний, мыслей и чувств героев. Ещё и приходилось задумываться о том, как это поставить. Может всё же переложить уже написанное в роман? Нет, после того, как он, можно сказать, связал свою жизнь с театром, после знакомства с Сарой хотелось бы увидеть своё творение именно на сцене. А значит нужна пьеса.
Уил вспомнил тот вечер, который стал прообразом этого отрывка и то с чего всё началось: нелепое клетчатое платье, смех кузена. Уильям улыбнулся. Сейчас и ему тот наряд из Ниццы казался забавным. Но в тот момент хотелось провалиться сквозь землю. Если можно умереть от стыда, тогда он, кажется, был к этому ближе всего.
– Как ты... зачем ты... о, Боже! – Воскликнул Альберт еле сдерживаясь от смеха.
Уил хотел защищаться и сказать, что и сам видит, что идея дурацкая, но слова застряли в горле и когда Альберт просил его встать то так, то этак, он повиновался, изо всех сил стараясь казаться женственнее.
Кузен заикнулся про «давай наймем тебе одну» и Уил уж было подумал, что он опять про проституток. Не то чтобы сильно ошибся, хотя именно мадам Живо имела особую специализацию.
После первой встречи с ней Уила никак не покидал один вопрос: неужели полноватая, улыбчивая мадам Живо в молодости тоже работала эээ… «Ночной бабочкой»? Или работает до сих пор для «любителей»? Как у них это устроено? Продвигаешься по карьерной лестнице и вот к сорока годам у тебя свой публичный дом? Или же она сразу взялась за этот «бизнес» с другого конца?
Когда она впервые пришла к ним в дом и Альберт начал рассказывать ей о «театральных целях», Уил не знал, куда деться от стыда (снова) и всю встречу смотрел то себе под ноги, то на руки. Всё что говорил кузен так неправдоподобно звучало, что казалось ясным, что она уж точно догадается зачем НА САМОМ ДЕЛЕ нужен маскарад. Может и догадалась, но предпочла сделать вид, что нет.
Услышав сумму, которую мадам Живо требовала за свои услуги, Уил опешил. Сколько-сколько? Не дороговато за один визит? Было неловко, что Альберт тут же заплатил из своих денег. В конце концов, платье же для Уильяма. Но кузен наотрез отказался брать деньги, когда мадам Живо ушла.
А потом эти уроки переодевания… Уилу вспомнилось, что когда мадам Живо пришла для первой примерки с двумя саквояжами, он поверить не мог, что женщины надевают на себя всё это ОДНОВРЕМЕННО. А ещё причёска, макияж... Да степень доктора получить проще, чем запомнить, как это правильно носить.
- Ну что же, примерите, Мсье Ониль? – спросила, наконец она, закончив раскладывать все эти вещи по его кровати (кровать под ними было не видно).
Уил нерешительно кивнул и она вышла из комнаты. Он старался относиться к ней как к доктору. Ну не запрещать же ему себя осматривать, если что-то болит? Так и тут. Ей приходилось видеть его не совсем в приличном виде и прикасаться чтобы что-то показать или поправить. Впрочем, она была настолько деликатна, и они столько времени провели за этим странным занятием, что вскоре смущение Уильяма перед ней сошло на нет.
В этот раз надев платье и всё, что к нему прилагалось, он почувствовал и какое-то внутреннее преображение. Будто он уже и не он вовсе… Он думал, что каждый раз, когда надевает женские вещи придётся стискивать зубы и переступать через себя, но ему это даже нравилось. Нравилось не столько притворяться женщиной, как быть кем-то кроме себя.
Кто эта незнакомка в зеркале? Неужели он? Она… Полюбит ли её Альберт или это всё зря?
Он не сразу снял платье даже когда проводил мадам Живо. Надо попробовать «обжиться» в таком виде. Хотелось закурить и он было потянулся за портсигаром, но потом подумал, что леди бы курить не стала. Так… А в туалет как ходить? Когда услышал звук отпирающейся двери (вернулся Альберт), Уил спрятался у себя в спальне и не позволил ему увидеть, что получилось. Пока рано.
Когда на следующий день не удалось даже приблизиться к такому идеалу, Уильям было разозлился и хотел всё бросить. Но уже переодевшись в обычную одежду и наткнувшись в гостиной на Альберта вспомнил для чего всё это делает и написал мадам Живо. За её визиты платил теперь сам. Через несколько раз стало получаться преображаться вполне сносно.
А потом наступил день рождения. Уил заранее решил, что если уж переодеваться перед Альбертом, то именно тогда. И если передумает в этот раз, то больше уже никогда не решится.
К счастью, на пирушке Альберт не настаивал и легко согласился отпраздновать вдвоём.
Начали так, будто это семейный ужин – выпили, перекусили. Уил оценил пистолет (особенно гравировку), показал «новый трюк», выхватывая его и одновременно крутя на пальце. Вряд ли этим методом стоило пользоваться в боевой ситуации, но выглядело круто.
Всё же не зря Уильям тренировался последние месяцы в Тире.
Его усилия заметил даже мистер Делор и дал несколько дельных советов. Не то чтобы он все их понял... Пояснение про «девушек» и что там с ними надо делать, например, прошло как-то мимо него. Но в целом стрелять стало получаться намного лучше и появилась внутренняя уверенность.
С новым пистолетом тоже надо будет потренироваться…
Когда Альберт спросил про развлечения, Уил решил, что самое время сделать то, к чему так давно готовился.
Наверно актёры за сценой перед премьерой спектакля чувствуют себя примерно так же, как Уильям тогда. Он причёсывался и одевался тщательнее чем на «репетициях» и при этом всё равно казалось, что всё не идеально. Когда было готово, Уил несколько минут стоял за дверью собираясь с духом. Что если он опять рассмеётся? «Ну значит просто забудем о переодеваниях», - убеждал себя Уильям. Он сделал уже достаточно эм… Странных вещей и если Альберт не отвернулся от него до сих пор, вряд ли закончит их дружбу от того, что увидит Уила в платье, которое, в отличии от первого, сидит довольно неплохо, да и мадам Живо он сам пригласил.
Набравшись смелости, Уил повернул ручку двери и зашёл в гостиную – будто прыгнул в холодную воду. Встретившись взглядом с Альбертом, он с удовольствием отметил, что в этот раз вместо смеха у него отпала челюсть от удивления.
Уил прошёл через комнату, стараясь двигаться и главное чувствовать себя так, как учила мадам Живо.
- Серьезно... это ты? – спросил Альберт. – Ну то есть, я вижу, что это ты. Но если ты, который на самом деле ты, сейчас тоже выйдешь из комнаты, и окажется, что ты прятал там эту леди всё это время, я не удивлюсь, – добавил он потрясенно.
- Ну ваш друг всегда найдёт чем занять себя наедине, неправда ли? – Уильям лукаво улыбнулся.
Говорить нараспев.
- Ну что же, мистер О’Нил нальёте и мне бокальчик? – Уил удовлетворённо наблюдал, как кузен суетливо и, едва не уронив бутылку, налил шампанское в новый бокал.
- Благодарю.
Держать бокал кончиками пальцев, мизинец слегка отогнуть.
Уил сел.
Спину прямо, плечи опустить.
Исполнять все советы мадам Живо требовало от него всех умственных сил, хотя он не делал ничего особенного. Наверно надо очень много практиковаться, чтобы быть леди не задумываясь.
- Как мне теперь тебя называть? – спросил Альберт.
- Зовите меня Мэри.
Уильям взял куда более официальный тон, чем тот, с которым они общались обычно и будто заново знакомился с Альбертом.
- Мистер О’Нил, быть может прогуляемся? – Уил-Мэри и сам не ожидал(а) от себя такого вопроса, но мысль о том, что они с Альбертом будут идти по улице рука об руку как пара заводила.
Альберт удивлённо поднял брови.
- Только до конца улицы и обратно.
- А давай! – согласился кузен.
Ещё спускаясь по лестнице и старательно приподнимая юбки, чтобы на них не наступить (в этом надо бы потренироваться), он подумал, что будет, если они встретят знакомых? Его переодевание не меняло черт лица, и он выглядел как женская версия себя же. «Скажу, что сестра Уильяма», - решил он и перешагнул через порог двери, любезно открытой Альбертом.
Почти сразу же пожалел о том, что предложил такую авантюру. Казалось все смотрят только на него. Вон тот извозчик чего уставился? А нищий на паперти вместо своих банок явно его разглядывает. Прошедшая мимо леди бросила взгляд. И господин на другой стороне улицы смотрит так, будто что-то знает.
- Ну же, идём? – обратился Альберт к «Мэри», застывшей на пороге, и предложил свой локоть, чтобы за него было удобно ухватиться.
Уил вцепился в его руку, будто это был спасательный круг для утопающего. Ну с ним вроде не так страшно…
Чем дальше шли, тем больше Уильям привыкал к своей новой личине. Полицию ещё никто не позвал и на смех не поднял, а если прохожие о чём-то и догадываются, оставляют это при себе. Уил надеялся, что, если такие и есть, думают они всё же «какая странная леди», а не «погляди, переодетый мужик».
– Зайдем в кондитерскую! – предложил Альберт.
И не успел Уильям возразить, что тесные помещения не для него – там в замкнутом пространстве вблизи уж точно кто-нибудь что-нибудь заподозрит, как оказался внутри.
Глупо было сразу же выходить – это бы лишь привлекло внимание. Придётся ждать, пока Альберт купит что хотел и тщательно исполнять заветы мадам Живо.
– Что-нибудь приглянулось, мадемуазель?
Уил резко поднял глаза. Чуть за спину себе не посмотрел в поисках «мадемуазели», но до него вовремя дошло, что это же к нему обратились. Уил пытался найти во взгляде приказчика следы насмешки или осуждения, но видел лишь учтивость по отношению к даме.
- Да, лимонных тянучек, пожалуйста, - сказал Уил как можно мягче.
Альберт добавил их к своим покупкам, разумеется, не позволив леди платить. Если так пойдёт, придётся увеличить долю Альберта в их бюджете, раз уж ему приходится за двоих рассчитываться.
«Обманув» приказчика, Уил почувствовал себя куда увереннее и назад шёл почти не стесняясь, а на губах играла улыбка.
- Ну, не так уж плохо получилось? – Спросил Уильям, когда они вернулись, и получил в ответ похвалу.
- Вообще-то это довольно любопытно. Будто не ты, а сам мир немного меняется. Совсем другой «угол зрения», – объяснил он, что чувствовал там на улице, - в начале страшно было и казалось, будто только на меня все и смотрят, а потом вроде ничего.
Уил ужасно устал от постоянного напряжения и необходимости держать себя как дама, так что сейчас ослабил внимание и, наверно выглядел уже не так женственно, как в начале. Надо собраться. В конце-концов весь этот театр для одного зрителя и именно сейчас начинается самая важная часть спектакля.
Пожалуй, в том, что произошло дальше благодарить (или винить?) нужно Сару Бернар. Ведь именно она открыла Уильяму «секрет взгляда», которым он тогда впервые и воспользовался.
- И как она тебе? По-моему, играет так себе, а барышня интересная! – сказал Альберт о ней в экипаже, когда они ехали с вечеринки, где с ней познакомились.
А Уильям принялся горячо доказывать, что она-то как раз играла хорошо, это остальные скверно. И вообще у неё большое будущее и о ней рано или поздно заговорит весь мир.
- Да ты никак влюбился, - посмеялся тогда Альберт.
Уил махнул рукой – всё равно не поймёт.
Влюбился-то Уильям уже давно и далеко не в Сару. И что же, актриса с великим будущим, работает твой совет?
Ещё как!
Этот поцелуй, который подарил ему Альберт, когда умер искусственный свет, не шёл ни в какое сравнение с тем мимолётным прикосновением, на которое решился когда-то Уильям. Казалось, что он длится вечность и эта вечность прекрасна.
Уил впитывал в себя запах Альберта, прикосновения его рук, ощущение его тёплого и крепкого тела рядом со своим.
Когда завязки корсета ослабли, дышать стало легче. Но и червячок страха пошевелился в мозгу: что если вся магия именно в платье? Впрочем, пока Уил колебался, Альберт действовал. Панталоны долой. Его рука ТАМ?
Сказать по правде, фантазии Уильяма не шли сильно дальше поцелуев и ласк. Напор Альберта обескураживал, но Уил подумал, что, пожалуй, у него больше опыта. Он лучше знает, что делать.
Альберт повалил Уила на кровать и оказался сверху. Тяжесть мужского тела возбуждала так, что по позвоночнику бежали мурашки. А потом он надавил… И…
Это уже не было приятно, а лишь больно и… Стыдно.
Уил запаниковал, попытался оттолкнуть, что-то сказать – не тут-то было. Альберт лишь схватил его руки так, что теперь он не мог двигаться, а когда Уил попытался вертеть головой, то и этой возможности его лишил. Так вот что чувствуют женщины? Слабые и беспомощные?
А потом пощёчина. Слёзы сами собой брызнули из глаз не от боли, а от обиды. Зачем он так?
Не оставалось ничего другого, кроме как терпеть, глотая слёзы.
Но Уил и не заметил, как движения стали более плавными, почувствовал пальцы на своей щеке. Показалось даже, что сейчас он извинится и поцелует. Не извинился, не поцеловал. Но это уже казалось неважным.
В глубине его существа снова нарастало удовольствие, пока не заполнило каждую частичку его тела. Это была будто обратная сторона боли. Альберт уже не держал руки, но и Уильям теперь хотел его не оттолкнуть, а прижать как можно ближе к себе. Обхватил его плечи, выгнулся дугой и закричал.
Уил чувствовал себя опустошённым. Не хотелось вообще ничего, а впрочем… Разве что лежать так головой на плече Альберта целую вечность. Закурить? Почему бы и нет.
- Ну и как тебе… Понравилось? - как бы между прочим спросил Уил. Сил притворяться уже не было, поэтому несмотря на остатки косметики на лице, говорил он как обычно.
- Ммм… Ну да, а тебе?
– Скорее да, чем нет, хотя я бы предпочёл, чтобы ты меня не бил.
Уил испугался своему ответу. Вдруг Альберт подумает, что тогда лучше и вовсе отдалиться?
Уже позже кузен рассказал, что имел в виду под «ну да». И это расстроило Уильяма, хотя он попытался не показывать своих чувств. Он бы предпочёл, чтобы Альберт был только «ангелом». «Да нет, не хочу никого звать», - ответил на его предложение. Уил бы слукавил, если бы сказал, что никогда не думал о других мужчинах. Бывали случаи, когда он испытывал возбуждение, увидев красивого парня в салоне и даже оценивал «с этой точки зрения» их французских друзей. Но он ни с кем из них не хотел быть так, как с Альбертом. Нет, он не хотел видеть в своей спальне кого-то третьего. И дело вовсе не в том, кто сверху.
Тем вечером Уильям пошёл один прогуляться по той же дороге, что они ходили в его день рождения вдвоём. Интересно, узнает ли его приказчик в мужской одежде. Хотелось проверить и плевать если да. Уил зашёл в кондитерскую.
- Лимонных тянучек, - попросил он. Приказчик взвесил товар и отдал пакетик как ни в чём ни бывало. Не узнал.
Возвращаясь домой Уил зашёл в костёл, что возвышался напротив их дома. Тот самый у которого он подобрал карлика. Уильям не был религиозен, но сейчас хотелось посидеть и подумать. Тишина церкви подходила для размышлений как нельзя лучше.
В будний день в здесь было пусто. Эхо шагов отражалось от стен. Он сел на скамью недалеко от входа. Закинул в рот тянучку. Кисло-сладкий вкус наполнил рот. Кисло-сладкий… Прямо как ощущения после той ночи с Альбертом. А тянучки всё же не плохи. Ну и что, что Альберту нравится так… Не так уж больно было, можно и потерпеть, а потом и вовсе хорошо.
Но… Что всё это значит для Альберта? Одолжение? Игра? Развлечение?
Больше всего на свете Уильям хотел бы услышать от него «Я тебя люблю». Но на это не приходилось рассчитывать, верно? И всё же зато он рядом.
Когда он жил с родителями в церковь ходили каждое воскресенье. Куда он катится сейчас? Быть может правы люди? Такие как он противны Богу и обществу и не заслуживают существования?
***
Уильям вынырнул из пучины воспоминаний. Небо уже посветлело настолько, что можно было читать без лампы. Он задул её. Надо поспать хоть пару часов. И в театр зайти… Что-то давно Буле ничего не писал.
Сон всё равно не шёл. Проворочавшись час, Уильям оделся и, не став будить Альберта, поехал в Куртий. Он никогда не бывал тут так рано. Ему нравилась сонная тишина улиц. Прохожих почти нет, лишь дворники метут улицы, убирают мусор, который оставило после себя вчерашнее веселье. Воздух кажется чище и свежее. Несмотря на бессонную ночь он чувствовал себя необычно бодро.
Дошёл до театра и, увидев заколоченную дверь, не поверил глазам. Холодок пробежал по спине.
Это ещё что такое? Приставы пришли за разрешением, а его не оказалось? Ну а взятка что? Не сработала? А почему Буле ничего не написал? Обошёл здание. Чёрный ход открыт. Взбежал на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку. Толкнул дверь в комнату Буле. Пусто. Распахнул дверь «общежития». Подумал было, что и тут никого нет, но потом что-то шевельнулось в груде тряпья на одной из коек. Карлик!
Уил подошёл и со всей силы пнул ногой кровать так, что та с жалобным лязгом сдвинулась.
- Вставай! Что тут произошло?! – бесцеремонно разбудил Уильям своего «сотрудника».
Карлик сел и по-детски потёр глаза кулачками.
- Аааа… хозяин явился…
- Рассказывай! Где все? Где Буле? Почему дверь заколочена?
- Уехал ваш Буле…
- Куда уехал?
- Да мне почём знать? Взял денюжки, получку нашу и тюююю… Кстати… Получка-то будет?
- А остальные где?
Карлик пожал плечами:
- Да разошлись кто куда. Жить-то надо на что-то. Надо бы их собрать. А то того, мсье Ониль... тоже разбегутся.
Уил кивнул. Дал карлику 50 франков:
- Собери всех. Скажи, что всем заплачу за сентябрь, как только вернутся. А тебе ещё сверху за труды и… Верность.
Из театра Уил направился прямо в полицию. Там даже не стали врать, что «постараются». А прямо заявили, что свои деньги он вряд ли когда уже увидит. Зачем вообще нужна эта полиция? Они хоть с чем-нибудь справиться могут? Насчёт разрешения Уильям заверил, что когда театр снова откроется оно будет (оставалось надеяться, что это правда). Кстати, а открыть без буфета-то его можно?
Сколько часов Уильям обивал пороги мэрии – не сосчитать. Впервые придя туда, Уил попытался сразу же пройти к нужному кабинету. Но люди в коридоре заявили, что вообще-то все туда и, если у него есть дело, надо занять очередь и ждать.
Просидев час и не наблюдая перемен, Уил спросил у джентльмена рядом:
- А когда примерно нас примут?
Тот усмехнулся:
- В первый раз, да? Ну когда-нибудь примут.
Уил промучился в очереди весь день. То сидел на «заботливо» расставленных стульях, то ходил взад и вперёд по коридору, курил сигареты одну за другой, заменяя этим и обед, пересчитал людей в очереди несколько раз. А когда настал конец рабочего дня, вышел чиновник и как ни в чём не бывало сказал: «На сегодня всё».
В смысле всё?!
- Извините, но мне нужно… - начал было Уил.
Тот отмахнулся от него как от мухи.
- Месье, всем тут чего-нибудь нужно. Вас много, а я один. Приходите завтра и занимайте очередь пораньше.
Уильяма переполнял гнев. Ещё чуть-чуть и кинулся бы на этого чинушу с кулаками.
Однако разрешение получить было всё же нужно, поэтому Уильям пришёл и на следующий день. В этот раз сделал над собой невероятное усилие и поднялся как нельзя раньше (часов в 9). Однако коридоры уже в это время были забиты людьми. Да во сколько они приходят, чёрт возьми? В этот раз он взял с собой книгу, чтобы было не так скучно, но от чтения постоянно отвлекало шаркание людей, разговоры, необходимость следить за тем, чтобы никто не влез в очередь перед ним. К обеду он понял, что и сегодня ловить тут нечего и сам ушёл. Кажется нужно приходить ещё раньше, но тогда уж проще вообще не спать. Интересно, а даму пропустили бы без очереди?
В третий раз Уил подошёл к дверям мэрии в 6! И даже в такую рань он не был первым. Люди стояли кучками у ещё закрытых дверей. Как же это унизительно.
На этот раз удалось попасть в кабинет столоначальника к полудню.
- Ваше дело будет разобрано примерно… Через неделю.
- А побыстрее никак?
- Никак.
Когда Уильям стоял в очередях, ужасно раздражали люди, приходящие «только спросить». Но не сидеть же снова весь день чтобы просто узнать готово у них разрешение или нет. Да и что они вообще там делают так долго? Написать бумагу минут пять займёт. Но ни через неделю, ни через две дело не сдвинулось с мёртвой точки. А потом, после очередной бессонной ночи и длиннющей очереди заявили, что нужно записаться на встречу с послом.
Да посол-то тут причём? Но надо, так надо…
Встреча с послом была назначена через неделю после того, как обнаружилась проблема с театром.
Уильям уже настроился на то, что придётся опять несколько дней провести в очередях, но, к своему удивлению, попал к послу без особых проблем. Мда, французам есть чему поучиться у американцев.
Уильям думал это будет обычный клерк, пусть и званием повыше, и такого помпезного кабинета не ожидал. Серьёзно? Этот министр лично разбирается с делами каждой забегаловки? Или их разрешение какое-то особенное?
Дождавшись приглашения, Уильям сел в кресло. Среди всей этой чопорной мебели он казался самому себе маленьким и незначительным.
Рассказать о себе и о театре?
Мы просто бежали от войны чтобы в армию не загребли и не убили, а потом подобрали каких-то уродов, чтобы они зарабатывали нам денег, кривляясь на сцене с непристойными представлениями… Такой рассказ вряд ли бы понравился министру, но и лгать не хотелось. Уильям попытался говорить правду, насколько можно, но местами лукавя и приукрашивая. Главное, посчитал он, сказать, что министр хочет услышать, а не то, что есть на самом деле.
Уильям рассказал примерно следующее: «Мы с кузеном приехали во Францию учиться. Изучали французский, театральное дело, основы ведения бизнеса… Ну и театр открыли в качестве практики. Да, там не совсем обычные актёры. Но ведь чтобы бизнес был успешным должна быть изюминка? К тому же и наши актёры занимаются теперь честным ремеслом вместо попрошайничества. Социальный проект, можно сказать. А разрешение… Сказали, что оно нужно чтобы торговать едой и напитками в театре. Что за театр без буфета.» Добавил на всякий случай, что ему очень жаль отвлекать такого важного человека таким пустяковым делом (немного лести не повредит).
Подойдёт ли такой ответ или их дело обречено?
Уильяма раздражало с какой лёгкостью воспринял новость Альберт.
- Альберт, но это же не пустяк. Неужели ты хочешь всю жизнь зависеть от родителей или от шального везения?
Впрочем, Уил не стал спорить, пусть делает как знает.
А вот своей семье про деньги писать не стал. Неловко было после того, как рассказал им, что зарабатывает теперь сам, да и вообще… Не всё так плохо, верно?
Театр не работал уже 2 недели. Уильям решил, что подождёт ещё две и если разрешения так и не будет, то откроет театр, но без буфета. В нём ведь вся проблема?
Ездил теперь туда каждый день, чтобы всё контролировать. В бывшей комнате Буле оборудовал кабинет. Даже ночевать там пару раз оставался. Нового управляющего нанимать не спешил. Пожалуй, ему даже нравилось, что театр снова отнимает столько сил – это спасало от меланхолии по поводу их с Альбертом отношений.
Что же до платья… На переодевания теперь не было ни сил, ни времени, да и хоть опыт получился любопытным, делал он это только ради Альберта, а раз ему не надо… Отправил платье и прочие вещи мадам Живо на стирку, а когда она их вернула, запер на ключ в шкафу.