«Может статься так, что я никуда и не поеду…»
Так заканчивалась одна из записей в дневнике Уильяма. Да и вообще большинство из них в тот период имели упадническое настроение: угроза мобилизации, блокада – всё это не добавляло радости. Бывало Уильям часами ходил по своей комнате из угла в угол, то размышляя, что он будет делать, окажись он в армии, то представляя себя на пароходе, то думая о том, чем займётся во Франции. Из воображаемого Парижа мысли вновь возвращались к тому, что из Америки теперь никуда не деться. Как он переживёт войну и переживёт ли?
Но отец нашёл способ всё устроить! Уильям был ему безмерно благодарен. В последнее время они сблизились и вот, надо уезжать.
Уил всегда хотел путешествовать. И в Париж хотел. Но теперь, когда ему ПРИХОДИЛОСЬ туда ехать, он чувствовал будто его выгоняют из собственного дома и в нём поднималась неудержимая злость к политикам, развязавшим войну, к британцам, не явившемся на помощь, к соседям, бравировавшим «покажем этим Янки».
Прощаясь с семьёй на причале, закралась мысль «а как же тут они». Но Уил отогнал её: «Ничего, до сюда война не доберётся». Обнял сестёр и мать, пожал крепко руку отцу. Уил смотрел на них с кормы отходящего корабля сколько мог. «А вдруг он видит их в последний раз?». Что за ерунда в голову лезет…
На корабле, перевозившем соль, жизнь была не сахар.
Одна тесная каюта на них двоих с Альбертом – «а вы хотели во время блокады на круизном лайнере путешествовать?».
Нескрываемое презрение экипажа – «вы почти дезертиры – привыкайте».
Альберт ещё и «рыб подкармливал», хотя бы эта участь Уила миновала.
Отношение команды сразу же сблизило Уильяма и Альберта. Рассчитывать на кого-то извне не приходилось, а поддержка была просто жизненно необходима. Да и Альберт оказался классным парнем. У них были общие интересы, поэтому было о чём поболтать.
Здесь на корабле Уил впервые испытал чувство, когда хочется со всей силы вмазать кому-то по лицу. Кому? Ну тому самому матросу, что поставил Альберту подножку. Спокойно… Нужно просто добраться до берега и больше они никогда этих тупых ублюдков не увидят. Он почёл за лучшее проглотить обиду. Смерил матроса презрительным взглядом, помог Альберту встать и увёл в каюту.
- Ты как? Нормально? – Спросил Уил.
- Жить буду, - отшутился Альберт.
Он стянул рубашку и в маленькое зеркальце на двери попытался разглядеть синяк, расползающийся возле ключицы.
Уильяму было неловко смотреть на его обнажённый торс, и он отвёл взгляд в сторону.
Чтобы скрыть смущение, Уил взял книгу из-под подушки, улёгся на свою койку и стал читать… Ну или по крайней мере притворяться, что читает.
Неважное начало путешествия. Оставалось надеяться, что это будет их самая большая неприятность.
«Если не считать этого происшествия – всё обошлось. Под ногами чужая земля и даже воздух тут пахнет не так, как в родной Атланте», - записал Уильям в дневнике по прибытии.
Вообще, хотелось эту «чужую землю» покинуть как можно скорее, но проще сказать, чем сделать.
Уилл и в клуб-то ходил в основном лишь за тем, чтобы познакомиться там с кем-то, кто поможет достать билеты на пароход. Ну и ещё потому, что на этом богом забытом острове было больше нечем заняться, а запас взятых в дорогу книг подходил к концу.
Нашёлся человек, согласившийся добыть билет за 10 долларов сверху и Уил уж было думал, что проблема решена. На следующий день, когда путешественники рассказали уважаемому в местном клубе Пибоди, что уезжают, и им вот-вот принесут билеты, он рассмеялся, но не зло, а как-то по-доброму – по-отечески:
- Друзья, боюсь ваши 10 долларов были платой за урок о доверии чужакам в незнакомом городе.
Уил и Альберт переглянулись.
- Что вы имеете в виду?
- Что своих денег вы больше не увидите. Чтож, если вам нужно в Европу, думаю, смогу помочь…
В отличии от того прощелыги, Пибоди денег не взял, а лишь сказал: «Когда будут билеты, тогда и отблагодарите по своему усмотрению».
Дальше оставалось только ждать и когда Уильям уже думал, что, спасшись от пуль в Америке, умрёт от скуки здесь на Багамах, они с Альбертом познакомились с Джонатаном Гилфи.
«Господи, хоть ещё один адекватный человек», - подумал Уилл, когда тот поддержал их отъезд.
Поехать на рыбалку? Почему бы нет? Хуже, чем есть уже не будет. Ни Уил ни Альберт ни на секунду не пожалели об этом решении.
Собирались – всё равно что на бал с той разницей, что на бал одеваешь самую лучшую одежду, а тут наоборот – выбирали поплохее и то, что не жалко. И всё равно в сравнении с Гилфи они казались франтами.
В городе, ограниченном клетками улиц, остров казался унылым и выцветшим под палящими лучами солнца. Зато за его пределами природа будто вырвалась на волю – вот какое синее бывает море, вот какая яркая бывает зелень. Шатающаяся палуба под ногами и солёный ветер в лицо. Сейчас бескрайнее море не казалось унылой пустыней, как с борта блокадопрорывателя, а играло всеми цветами радуги, качая яхту на мягких волнах.
- Наживку сюда. Потом забрасываете и ждёте, - Наставлял их Гилфри.
Вроде не сложно. Один раз правда Альберт «поймал на крючок» сам себя и Уилу пришлось ему помогать освободиться. Хорошо провели время и даже что-то поймали.
Ближе к вечеру зашли в какую-то бухту. Скалы возвышались по кругу вокруг пляжа с жёлтым песком. На их фоне люди казались маленькими и незначительными. Попасть сюда можно было только с моря. Развели костёр, чтобы приготовить добычу.
- Искупаемся? – предложил Гилфи.
Альберт и Уильям переглянулись:
- Мы купальные костюмы не взяли…
- Бросьте, ни одна дама нас тут не увидит, ну а друг друга чего стесняться…
С этими словами Гилфи начал раздеваться. Альберт пожал плечами и последовал его примеру. Уильям потушевался немного, но решил не отставать от друга.
Гилфи сразу же поплыл прочь от берега, а Уил с Альбертом плавать не умели, а потому, точно дети, плескались, стоя по грудь в воде, дурачились и смеялись от захватившего их веселья. Вместе с изрядной порцией солёной воды, Уилу в глаз попала какая-то соринка. Он тёр глаз, пытаясь достать её, но ничего не выходило.
- Дай посмотрю, - сказал Альберт. Он положил руку на плечо Уильяма, приблизился, чтобы рассмотреть. Уильям ощущал его дыхание. Тёплые пальцы друга приятно согревали кожу.
Уил почувствовал нарастающее в душе волнение и отпрянул назад.
- Ты чего? – Удивился тот.
- Всё нормально, уже прошло. – Уил старался говорить спокойно, но отчего-то сердце быстро билось, будто он пробежал несколько сот футов.
- Ну, прошло и прошло. Пойдём на берег?
- Ты иди… Я хочу ещё плавать поучиться, - ответил Уил.
Чуть позже все трое сидели на желтом песке и ели приготовленную на костре рыбу.
- Еда, добытая своими руками, кажется вкуснее, чем рыба, пойманная кем-то другим. Верно? – спросил Альберт, откусывая кусок от бока своей рыбины. Сейчас в наполовину распахнутой рубашке, босой, в завёрнутых до колен брюках, он был похож на дикаря, а не на джентльмена.
Уильям кивнул. Не поспоришь. Хороший был день.
Когда Гилфи пригласил их на рыбалку во второй раз, молодые люди подошли к делу куда серьёзней. Заранее купили подходящую одежду и плавательные костюмы. Да и в «рыбацком» деле ко второму разу они новичками себя уже не считали – было приятно чувствовать себя «бывалыми моряками». А с Альбертом Уильям старался держать дистанцию. Так… На всякий случай. Право же, тогда было какое-то недоразумение.
Когда Уильям уже начал думать, что и Пибоди – такой же проходимец, как тот, который «обокрал» их на 10 долларов, он передал им долгожданные билеты.
Уильям предложил ему деньги в плату за услугу, но тот отказался. Сказал, что у него самого есть сыновья и, быть может и им, где бы они там ни оказались, кто-то так же поможет.
Корабль… Прощай Нассау, здравствуй Ливерпуль. Если не считать всепоглощающей скуки, которую и общение с Альбертом не могло разогнать, путешествие проходило нормально. Там Уильям и Альберт впервые попробовали играть в карты. Проиграли. Ну и ладно, хоть время провели.
Когда добрались до Шербура, Уильям уже смотреть не мог на пароходы. И это при том, что он даже не страдал морской болезнью в отличие от Альберта. Хотя к концу путешествия и Альберт к качке, кажется, попривык.
Ступив на французскую землю, Уильям решил, что пора переходить на французский.
Deux billets pour Paris s'il vous plait – сказал билетёру едва не с гордостью и… Его не поняли. В итоге вмешался Альберт и купил таки им билеты. Мда, выучил французский…
Ещё почти день в пути и вот, долгожданная цель. Бросили вещи в первой попавшейся приличной гостинице и пошли гулять. Тогда на набережной Сены Уил впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему свободным. Тёплый вечерний ветер дул в лицо и ещё никогда воздух не казался таким сладким. Купили бутылку вина, чтобы отпраздновать прибытие, познакомились с компанией молодых французов, потратили круглую сумму даже непонятно на что, вернулись домой под утро. Уил, пожалуй, не мог бы сказать, что его опьяняло больше – вино или свобода.
В гостинице прожили всего пару недель, а потом сняли меблированные комнаты. Было решено снять одну квартиру на двоих. Не из экономии, а чтобы не надо было «далеко ходить в гости». Всего комнат было 5. Две спальни, общая гостиная, в ещё одной Уильям обустроил библиотеку, точнее, начал обустраивать – пока там в больших шкафах сиротливо стояли те несколько книг, что он привёз с собой. Ну а ещё одна комната отошла Альберту. Он там сделал что-то среднее между личной гостиной и кабинетом.
Сказать по правде, библиотекой, не было времени пользоваться. Утром, если утром можно назвать полдень, когда Уильям привык тут вставать, он брал уроки французского и немного писал. Вечер они с Альбертом проводили со своими новыми знакомыми то в каких-то клубах. В коем-то веке и Уильям иногда становился центром внимания и ему это нравилось. Он уже несколько раз рассказывал в разных интерпретациях о своей дуэли и с каждым разом история становилась всё более «героической». Вечера проводили в кутеже, играх в карты или же шли в оперу. Уильям полюбил театр всем сердцем. Надо сказать в Атланте он был там лишь однажды и решил, что это «не его». Но можно ли то местечковое заведение с выцветшем занавесом и скрипящими стульями сравнить с парижской оперой, которую в былые времена не гнушался посещать и французский император (пока его не попытались здесь убить). Уильям стал и сам пытаться писать пьесы.
Случались в Париже и неприятные моменты. Один произошёл, когда вся компания решила отправиться в maison de tolérance или, как его французы именовали короче, bordel.
Началось всё с обычного кутежа. Пили, общались, смеялись, переходили из одного кафе в другое, когда, наконец, в самом последних из них владелец извиняющимся тоном не сказал, что уже слишком поздно, они закрываются и не будут ли молодые люди добры покинуть сие заведение.
- Господа, я знаю одно место, которое и сейчас будет радо принять нас в свои объятия! – Воскликнул кто-то.
Остальные откликнулись радостным гулом.
Как оказалось, под «объятиями» понимался не только переносный смысл, но и прямой.
От такого предложения Уильям испытал смесь любопытства и смущения, но любопытство всё же перевесило.
Бордель располагался в непримечательном доме. Вывески на двери не было и лишь розовая лампа на окне, да свет, пробивающийся из-за плотно занавешенных штор, говорили о том, что это не обычная квартира, где хозяева в такой час уже наверняка спали бы.
В просторной прихожей их встретила пожилая дама в чёрном платье.
- Здравствуйте, господа. Отдельную гостиную?
- Конечно, мадам Дюпон, как всегда - ответил Луи, который и предложил отправиться сюда.
Их провели в отдельную комнату, которая вообще-то мало отличалась по обстановке от большинства клубов, где они проводили время: несколько диванов и кресел, игральный стол. Мадам Дюпон спросила, не желают ли они выпить и удалилась. Через несколько минут с заказанным шампанским явились девушки.
Стали заниматься кто чем. Кто-то пошёл играть, кто-то то просто болтал. В целом это весьма походило на какое-нибудь светское мероприятие. Разве что вырезы платьев у дам были несколько глубже обычного, и некоторые юноши не стеснялись трогать их так, как не осмеливались бы прикасаться ни к одной порядочной девушке, а девицы на это лишь улыбались и шутили.
Уильям начал нервничать, но уйти сейчас выглядело бы глупо.
К нему подсела одна из девушек. Она села вплотную, касаясь его бедра своим, хотя на диване было полно места, чтобы разместиться более свободно.
- Привет. Впервые тут? – спросила она и пригубила шампанское.
- Ну да, - не стал отпираться Уил. Он был бы рад отодвинуться подальше, но было некуда. Не вскакивать же с дивана.
От неё пахло одеколоном несколько сильнее, чем это было бы приятно. Из-за обильного макияжа сложно было определить её возраст, но навскидку Уил предположил бы, что она его ровесница. Рыжеватые волосы были убраны в свободный пучок, а веснушки не могла скрыть даже пудра.
- Куришь? – Она достала портсигар и протянула ему.
Он взял сигарету, она тоже. Закурила, дала ему прикурить от своей. Уил почувствовал себя увереннее. Теперь вроде как при деле, а во время неловкой паузы в разговоре можно сделать затяжку.
- Меня зовут Анет. Пойдёшь со мной?
Уильям замялся с ответом. Он заметил, что остальные парни один за другим начали расходиться с девушками по комнатам. Альберт как раз выходил из комнаты, держа за талию какую-то брюнетку.
- Или ты ещё кого-то присмотрел? – спросила Анет.
- Да нет, - от волнения, а быть может от табачного дыма, голос Уильяма стал хрипловатым. Он был даже не уверен, что ответил по-французски, а не по-английски.
Анет поднялась и взяла его за руку. Он пошёл. Это напомнило ему тот день, когда почти так же его вела за руку Элизабет танцевать. Ничем хорошим это не закончилось…
Анет пропустила его в комнату, закрыла за собой дверь, повернула ключ.
Главной и почти единственной мебелью здесь, ну если не считать занавесок, картин и ширмы, была, разумеется, кровать. Большая на четырёх столбиках с тёмно-зелёным покрывалом.
Анет повлекла его к кровати, а когда он сел, уселась Уилу на колени, принялась расстёгивать жилет, потянулась к его губам своими.
Он поймал её руки и отстранился от поцелуя:
- Постой.
Она усмехнулась:
- Многие не любят целоваться, можем и без этого обойтись.
- Я не о том.
Уил отстранил девушку от себя, пересадил со своих коленей на кровать и встал.
- Просто… Я не могу так… Мы впервые встретились и… В общем, понимаешь, я считаю, что этим следует заниматься только с человеком, которого любишь. – Он с трудом подбирал слова на французском. – Давай просто поговорим и ты получишь ту же оплату.
Она поднялась и положила руку ему на грудь.
- Как думаешь, для чего нужны шлюхи? Неужели у тебя никогда не было неприличных мыслей о той, кто тебе нравится? Любимая, если ты относишься к ней с уважением, никогда не сможет дать всего, чего ты хочешь. – Её слова выглядели будто заученными.
Чего он хочет… Прямо сейчас Уильям хотел убраться отсюда. Возникали ли у него «неприличные мысли»? В голову почему-то пришёл тот случай с Альбертом на пляже.
- Я просто не хочу, понимаешь?
- Аппетит приходит во время еды… - она прижалась к нему.
Он оттолкнул девушку несколько грубее, чем хотел так, что она упала на кровать.
- Прости.
Она не обиделась, будто с ней такое постоянно происходит.
- Быть может тебя не девушки интересуют? – Игриво спросила она.
Уильям вспыхнул.
- Да ладно, шучу, - отмахнулась Анет ещё до того, как он успел что-то сказать. – Если что, я пыталась. – На последней фразе она повысила голос, будто говорила это для невидимого зрителя.
Уильям оставил Анет двойную плату. На всякий случай… Чтобы не взболтнула случайно остальным, что ничего не было.
Если не считать этого инцидента, жизнь в Париже была замечательной, вот только… Однажды подсчитав оставшиеся средства Уил понял, что хватит их не на долго. Спросил у Альберта, как у него с этим дела? Оказалось также. Альберт не задумываясь написал семье, чтобы прислали ещё денег. Уил тоже написал… А потом скомкал письмо и швырнул в мусорную корзину.
Нет, просить ещё денег он считал не достойным. Ну да, жизнь в Париже оказалась куда более затратной, чем думали родители, но не вечно же «сиську сосать». К тому же письма-то с трудом доходили, а уж деньги…
Сразу по приезду во Францию Уильям писал домой раз в неделю. Ответов долго не было, и он уже начал было думать, что дома что-то случилось. Но в первом же, полученном недель через пять письме, отец разъяснял, что письма идут не регулярно из-за блокады. Уил стал писать раз в месяц – и родителям с сёстрами и Элизабет, с которой всё ещё поддерживал письменную связь. Уил рассказывал о том, как учит французский, упражняется в писательстве, иногда ходит в оперу (про кутежи он благоразумно не упоминал). Они писали, что пока особых изменений нет и всё по-прежнему.
Но если не просить у родителей, то где ещё можно взять деньги? Занять? Но отдавать потом как? Уильям был бы не прочь зарабатывать писательством, но его французский не то что хромал, а, можно сказать, был без ног. Если уж в Америке рассказ на английском не приняли, рассчитывать, что тут напечатают что-то на его убогом французском не приходилось. Заняться переводами? Весь день просидишь, 10 сантимов заработаешь… Выживать может и получится, но нормально жить вряд ли.
Как получал деньги отец? От плантации и от отеля… То есть от собственного дела, но организовать дело в чужой стране, если у тебя ничего нет не так-то просто.
Занятый этими мыслями Уильям закурил и облокотился на перила у открытого окна. Внизу бурлила жизнь. Окна квартиры выходили на оживлённую пешеходную улицу. Почти напротив возвышался костёл. Несколько нищих у входа стояли с кружками. Один из них был, пожалуй, самый занятный. Сперва Уил подумал, что ребёнок, но нет, взрослый. Карлик. «Мог бы играть Квазимодо в Соборе Парижской Богоматери», - подумал Уильям.
- Эй, - подозвал его Уил. – Хочешь монетку?
Тот закивал и подбежал к окну выставляя вверх кружку. Уильям бросил монетку. Конечно же не попал, но смотреть, как карлик пытается её поймать было уморительно, так что Уильям бросил ещё несколько. Остальные нищие тоже подтянулись «подбирать не пойманное». Карлик верещал пронзительным высоким голосом: «Не трожьте, моё!»
Посмотреть «представление» уже начала собираться небольшая толпа. Некоторые тоже начали кидать монетки, чтобы посмотреть, как нищие и особенно карлик будут драться за них. И тут Уильяму в голову пришла идея. Давным-давно Уил читал в газете про музей Барнума. Почему бы не попробовать организовать тут что-то подобное. Что для этого надо? Уроды? Ну им считанные сантимы платить можно, некоторые и за еду небось работать согласятся.
Уил изложил свои мысли Альберту. Он был так возбуждён новой идеей, что не мог сидеть, а ходил туда-сюда по комнате в то время, как Альберт сидел в кресле.
- Но кое-какие деньги всё же понадобятся, - говорил Уильям. – Нужно арендовать место, построить там что-нибудь…
- Предоставь это мне, я знаю, где взять начальный капитал.
- Не думаю, что родители пришлют тебе столько, да и когда это будет...
- Не у них. Возвращать придётся. Но с прибыли и отдадим.
На некоторое время забыли о кутежах. Альберт занялся добычей денег, Уильям организацией дела.
Для начала отправился поговорить всё с тем же карликом. Обещал ему заработки больше чем на паперти и ещё по франку за каждого убогого, которого приведёт.
- Только это должны быть не просто нищие, а «необычные люди». Вроде тебя. Понял? – наставлял Уильям.
- Понял-понял.
И всё же большинство из тех, кого привёл карлик оказались обычными оборванцами их Уильям отправил восвояси. Но было несколько и тех, кого он действительно искал: очень полный мужчина, женщина с бородой, ещё одна карлица и самое необычное – два подростка-близнеца, сросшиеся друг с другом в области таза. Уилу особенно понравились подростки он сам от них взгляда оторвать не мог, а уж если заставить их делать что-то забавное…
Альберт достал деньги довольно быстро, но не так много, как хотелось бы, так что приходилось экономить. Много времени ушло на то, чтобы найти место. В центре Парижа не так уж много было пустующего пространства, чтобы организовать то, что Уильям хотел или же слишком высокая рента. А на окраине меньше народу и люди беднее – а значит будет не так выгодно. В итоге Уил арендовал недалеко от центра сгоревший особняк с большим участком земли. У хозяина не было денег на восстановление, и он был рад получить за непригодный для жилья дом хоть что-то, не продавая фамильное имение. Из остова дома Уил решил сделать «дом ужасов», чтобы щекотать нервы посетителей – не уродами едиными…
Нанял строителей для возведения сцены, временного жилья для артистов, кассы и других служебных построек. Впрочем, оказалось, что делать все строения деревянными слишком дорого, а потому построили только сцену, сделали скамейки, а для остального использовали шатры и те полуразрушенные строения, что тут уже были.
- Нам нужен профессиональный ведущий, - сказал Уильям как-то Альберту.
- А сами не сможем?
Уил покачал головой:
- Мы говорим с акцентом. К тому же у него должен быть хорошо поставленный голос и харизма… Ни ты ни я для этой роли не годимся.
Вместо французской оперы Уильям начал посещать захудалые театрики на окраине, разыскивая там среди актёров подходящий типаж. Искать долго не пришлось и к их «труппе» присоединился Шарль Буле с женой. Мадам Буле решили сделать гадалкой.
Уильям сам написал небольшую пьесу, которую предстояло разыгрывать уродам. Буле подредактировал её, чтобы она нормально звучала на французском и помог поставить.
Уильям пригласил лоточников торговать в его заведении. Людям надо где-то есть и пить. Первый день аренда за торговое место не взимается.
Не забыли и про рекламу: Уил заказал изрядное количество афиш у художника и нанял пару мальчишек для их расклейки, дал объявление в несколько парижских газет.
Спустя месяц приготовлений всё было готово к открытию и мало кто из парижан не знал, что вот-вот откроется «театр диковин братьев Уильямс». Вот и псевдоним, который Уильям придумал когда-то снова понадобился. Оставалось надеяться, что в этот раз он принесёт больше удачи.