Новый день. Новая тетрадь. Новая жизнь.
Если бы всё было так просто.
Железная Бригада ушла в Мексику. А Эд… не смог. Да, у него был наготове фиговый листок, вроде тех, которыми целомудренные художники эпохи Ренессанса прикрывали лобок Евы, но… кого мы обманываем? «Я не в Мексике потому что не сумел дойти до Мексики. Потому что я… больше не был Конфедератом. Потому что я сдался. Разные люди проиграли эту войну в разное время. Я проиграл ее в битве под Рио-Гранде. Это было маленькое, незаметное сражение, о котором никогда не напишут в книгах, даже толком не связанное с Гражданской войной. Давайте назовём его скромно — «История против Эдварда Босса» — уже очевидно чем закончился тот бой, да?»
Нельзя сказать, чтобы Эд был в отчаянии. Для этого он уже слишком многое прошёл и слишком многое повидал. Скорее уже не столь юный Босс ощущал себя на редкость потерянным.
С февраля шестьдесят первого по лето шестьдесят пятого минуло пять зим. Пять зим в течение которых капитан Железной Бригады Эдвард Дэниэл Босс жил исключительно верой в Конфедерацию. В настоящую Америку. Новости падали на него, одна горше другой — а он знай себе крепче сжимал зубы, сжимал до хруста, до боли! Должно было произойти что-то, что оправдало бы все жертвы, все потери! Должно было произойти… и не произошло.
«У меня ничего не осталось» — странная мысль.
Более легкая, чем могло бы показаться, но побуждающая к иным мыслям. Побуждающая срывать корочку с раны снова, снова и снова. Пройти унизительную капитуляцию, в ходе которой отберут даже пряжку от ремня? Извольте, сэр, Эдди к Вашим услугам!
Пить с дезертиром, которого ещё недавно бы расстрелял к чертовой матери? Да всю жизнь мечтал!
Эдвард словно бил себя — по одной щеке, затем по другой — сознательно топтал всю ту легенду, которую с таким трудом создавал последние пять лет.
«Вот я воевал, сука, героически! Ходил под пули, в лепешку расшибался! Этого Блейна не расстрелял только потому что был в хорошем настроении. А потом мы с ним встречаемся в Техасе, и это он угощает меня выпивкой!»
Во всем этом была какая-то глубинная ирония.
Словно Бог этого мира ненавидит героев, зато с сочувствием относится к негодяям.
«Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии»
Каялся ли Блейн? Вряд ли.
«Я ни о чем не жалею», — записал Эд на первой странице нового дневника, — «Если бы мне предложили выбор начать с начала, принять каждое решение заново, я выбрал бы абсолютно то же. Я поступал правильно, и на Страшном Суде мне будет что сказать в свою защиту»
Может потому и не было отчаяния.
Да, победы не случилось.
Но глубокое ощущение правды, осознание собственной правоты, никуда не ушло.
Худшие из тягот теперь уже минувшей войны вспоминались с улыбкой. Даже та проклятая зима. Колкинс кричал… теперь жив ли? Или сгинул?
«Теперь — я словно тень от человека. Я как мертвец. Живой призрак погибшей армии. Я не имею ни малейшего представления ни кто я, ни зачем я — лишь понимаю, что когда-то у меня было осознание и того и другого. Было — и ушло. Я был солдатом Конфедерации, и боролся ради Свободной Америки — и нет больше ни Конфедерации, ни Свободной Америки. Так чей же я солдат теперь?»
На самом деле, Эдвард конечно лукавил.
Своё будущее он представлял довольно ясно — вернуться домой, возобновить хозяйство, доживать дни в терпении и смирении как подобает христианину. Если землю конечно не конфисковали, но и тогда, как некогда дяде Рональду, Эду наверное достанется место приживалки в Старом Боссланде — и возможность оттуда трезво оценить перспективы. Быть может, Калифорния?
Плевать на золото — просто стареть всегда лучше у моря…
Ну да это дело будущего.
Дела же настоящего казались не то, чтобы незначительными…
Просто капитан Эдвард Босс командовал ротой и уж точно представлял себе собственные сильные и слабые стороны. Например, он понимал, что неплохо умел ладить с людьми. Много их было, этих людей… кого-то следовало поддержать, кого-то напугать, к кому-то просто не лезть, а кого-то и расстрелять нахер.
Вот почему стратегия заработка сложилась очень и очень быстро.
Старое-доброе попрошайничество.
После унизительной присяги Союзу, пробить дно подобным образом уже не казалось чем-то совершенно омерзительным.
Приезжая куда-то, Эд первым делом расспрашивал о том, есть ли здесь кто-то из Конфедератов побогаче и желательно всей душой горевших за дело Юга (конечно, вопросы он формулировал намного тоньше, а то ещё примут за шпика…) — потом отправлялся к избранному объекту и просил аудиенции, где подробно и в общем-то честно объяснял ситуацию.
«Я капитан Эдвард Босс, «Железная Бригада». Меня послал генерал Шелби — на протяжении похода я вёл дневник, который мне теперь приказано переработать в книгу о войне. Да, мы проиграли — но следующая битва только начинается. Битва за память будущих поколений. За то, кто расскажет, кем мы были, за что жили, за что сражались и за что умирали. Вот, кстати, посмотрите мои черновики. Здесь я рассказываю про начало войны. А здесь — про тот самый рейд.»
Чертовски хорошая история, верно?
И когда «клиент» — раз уж мы теперь воры, то и говорить будем как воры — развесит уши, нужно перейти к досадной мелочи.
«Вот только книги сложно издавать бездомному на улице, сэр. Я миссуриец. Мне предстоит долгая дорога до дома, а из денег у меня только доллары Конфедерации. Мне посоветовали обратиться к Вам как к честному человеку и настоящему патриоту, сэр. Не поможете ли мне добраться до дома? Разумеется, я вышлю Вам всю сумму как только представится возможность — в Миссури у моей семьи земля».
И опять же — Эд честно готов был изложить маршрут моего следования.
Если вдруг по каким-то причинам клиент не желал платить — просил его помочь чем-то ещё. Может подсказать тех, к кому обратиться с такой просьбой? Или просто знакомых в городах где-то по пути? Честных людей, у которых можно остановиться на ночь или занять денег?
Единственное, в чем бывший капитан Босс несколько лукавил — так это в том, что рассчитывал собрать сумму несколько большую, чем просто билет на пароход.
Восемьдесят миль без лошади это правда тяжело.
Стоит собрать денег хотя бы на дилижанс.
«Участь нищего попрошайки на удивление хорошо вязалась со всем остальным. Я больше не был офицером — у меня забрали звание, забрали армию, забрали страну. Самоуважение можно потерять только раз — и как ни парадоксально, попрошайничество было для меня способом сохранить достоинство. Я не стал убийцей, вором, налетчиком. Занимая деньги, я собирался их отдать. Я был честным человеком, попавшим в дерьмовую историю — только и всего».
Затем чуть подумал и приписал ниже
«Я просто хотел вернуться домой».